Одеяло
— Это чье одеяло? Больничное? — спрашивает молодой фельдшер Петя, стоя у двери.
В суматохе до него никому дела нет: медсестры собирают вещи больной, врач спешно заполняет ее медицинскую карту. О том, что санрейс уже приземлился и ждет их, сообщили недавно.
— Вот ее направление. Доставишь пациентку в туберкулезный диспансер, — врач Клавдия Ивановна протягивает парню бумагу. — Давай спеши! Не дай Бог, самолет улетит! Нет, чтоб пораньше известить!
Засунув бумагу во внутренний карман пальто, паренек опять допытывается у медсестер:
— Чье это одеяло? Может, этой женщины?
— Да что ты привязался к этому одеялу! Раз понравилось — бери! Но помни, потеряешь — сам возместишь недостачу! — ворчит медсестра Шура.
— Скажешь тоже! Мне, что ли, нужно? Больная ваша сильно легко одета…
Если бы одеяло было ее, то нет проблем — останется в городе при ней. А если это имущество больницы, то придется везти обратно. Но ему хватит и носилок. А вдруг, как в тот раз, придется ехать попуткой, тогда это одеяло будет дополнительной обузой…
Ход мыслей Пети оборвал окрик Клавдии Ивановны, которая уже поднимала носилки:
— Чего стоишь?! Водитель ждет.
«Да ладно! Надеюсь, как-нибудь долетим». С этими мыслями Петя шагнул в темную мглу зимней ночи…
* * *
— Петр Петрович, от министра пришел такой приказ: «За некачественную работу и систематические неудовлетворительные показатели хирургической помощи населению принять меры административного взыскания к заведующему хирургичес-ким отделением вашей ЦРБ», — отчеканив текст, главный врач Влас Степанович отложил бумагу в сторону. — Придется сделать тебе выговор. А как быть-то?! Я же говорил тебе еще в начале года, что не надо брать обреченных на операцию. Предупреждал, что у тебя каждый год неважная статистика. Ты должен был заранее думать об этом, но, видимо, никаких выводов для себя не сделал. Так что не обессудь.
— А чего мне обижаться — работа ваша такая… Ни этот министр, ни вы не знаете, что значит умирать и воскресать вместе с пациентами… Вы решаете судьбы людей для показаний в отчетах. А я этого не умею и не понимаю. И, мягко говоря, удивляюсь… — выпалив это, Петр Петрович собрался было выйти из кабинета, но у самого порога замешкался и вдруг изрек: — Не думаю, что вес вашего одеяла, которым вы укрываетесь ночью, можно сравнить с тяжестью моего…
— Что это он несет? Одеяло какое-то… Совсем с ума сошел, — Влас Степанович недоуменно развел руками.
* * *
Петя стоял, укрывшись от чужих глаз за углом больницы, и тихо плакал. Месяц назад он санитарным рейсом сопроводил в город больную. А сегодня узнал, что женщина умерла от пневмонии. «Не знаю твоего имени, но ты прости меня! Откуда я мог знать, что в самолете будет холодно, как на улице! Мог ли я предположить, что карета, которая потом везла нас в больницу, тоже будет студеной! Если бы я прихватил то одеяло, может быть, ты не простудилась бы!» — от досады Петя сжимал покрасневшие от мороза кулаки. Щемящее от горя сердце парнишки не догадывалось о дальнейшем. Сердце тогда не чуяло, что Петя, в будущем Петр Иванович, станет врачом и спасет жизни многих людей. Юное сердце знало только, что ватное одеяльце легло вечным грузом на душу Пети, который все плакал и плакал…
Перевела
Анна Андросова