Мы выбрались сюда всего на одну ночь, так как у меня заканчивалась командировка и я должен был через день ехать в город. По пути забросили сеть возле песчаного берега в надежде проверить ее на обратном пути. Вечером уже на месте первым делом поставили палатку, разожгли костер, попили чайку. Затем решили проверить ближайшее озеро на наличие уток. Нас было трое. Разделились по участкам. Меня как городского обывателя не стали посылать на дальний скрадок. Кстати, как только подошли к озеру, сразу увидели впечатанные глубоко в грязь медвежьи следы. «Это местный хозяин, здесь его владения», — невозмутимо комментирует брат. Я же с опаской начинаю всматриваться в густые заросли.
Сижу и сжимаю в руках отцовскую двухстволку 12‑го калибра: «Эх, давно ведь не стрелял из охотничьего ружья!» Однако водоплавающая дичь почему-то редко залетала на водоем. Правда, у нас не было с собой чучел. Однако наш напарник Федор, сотрудник геологической экспедиции, заманивал их специальным манком импортного производства, имитирующим разные голоса птиц. Надо сказать, что его снаряжение и экипировка приятно удивили меня. У него была небольшая палатка, не требующая усилий при установке: достаточно ее развернуть, и она, как зонт, сама распрямляется. К ружью Федора был прикреплен специальный фонарик, отлично высвечивающий противоположный берег. «Полезная штука, его можно купить на китайском рынке столицы», — просветил меня геолог. Окончательно меня добила надувная лодка, рассчитанная на одного человека, но куда свободно могут поместиться двое.
Через час подошел Валерий, и они с Федором поплыли за трофеями. Оказалось, первый двумя выстрелами оставил на воде пять свиязей. Кстати, в отличие от Федора у брата, впрочем, как у меня, не было никаких импортных приспособлений и камуфляжной одежды. «Как ты видишь и метко стреляешь в темноте, ведь у тебя и раньше зрение было неважное?» — спрашиваю брата. «Чисто интуитивно», — отшучивается он. Правда, ко лбу его тоже прикреплен фонарик.
В итоге, проведя разведку боем, добыли мы на всех шесть уток, в том числе одну широконоску, которую сумел подстрелить Федор. Я же не произвел ни одного выстрела. Но подумал, что наверстаю все на утренней зорьке.
В беспросветной темноте добрались до стана. Сразу ощипали одну утку, бросили ее в котелок. Заварили густой чай. «О боже, какой воздух и как хорошо-то», — сказал я, с удовольствием вытягивая ноги перед жарким огнем. Стояла тихая лунная ночь, какая бывает только в конце августа, когда лето клонится к осени.
Вскоре ужин был готов, на импровизированном столе кроме супа с уточкой появились колбаса, огурцы и прочее. Как человек, давно не бывавший на отцовских угодьях, вытащил бутылочку, угостил речку, поднял тост за открытие сезона.
«Да, неплохо мы нынче весной поохотились на гусей», — вспоминает часто брат. «Да и турпанов было немало», — добавляет его друг. И они наперебой рассказывают, где и когда добыли больше дичи. Затем перешли на охоту на сохатых.
Немного прикорнув, около пяти утра снова наведались на озеро. Брат ушел проверять другой водоем. В этот раз мы сделали гораздо больше выстрелов. Стрелял не раз и я, правда, попаданий было мало, но трофей все-таки добыл. Хотя главное не в этом, важен, как говорится, сам процесс.
Когда ехали обратно, ветер на Лене намного усилился, но это не помешало нам вытащить из сетей двух крупных щук и один неплохой экземпляр белорыбицы. Федор то и дело приговаривал: «Ну почему так рано возвращаемся, какая славная охота и рыбалка пропадают!» Затем, успокоившись, обратился ко мне: «Байанай повернулся к тебе лицом, значит, принял за своего».