— Леонид Николаевич, вы лично участвовали в открытии нескольких крупных месторождений в республике. Сегодня мы еще живем на находках советских геологов, но это время подходит к концу. Что идет на смену этим месторождениям?
— Геология никогда не останавливалась в своих поисках. Она жила и живет вместе со страной, с ее взлетами и падениями. Сегодня место геологии определено нормативными актами Российской Федерации. Прежде всего отрасль, как и вся страна, перешла на рыночные рельсы. Государство тратит на геологию столько денег, сколько может себе позволить. Если раньше, в советские времена, оно осуществляло весь цикл работ — от регионально-геологических до поисковых, разведывательных, а затем передавало месторождения в освоение, то сейчас все изменилось. В нынешних условиях, прописанных в «Законе о недрах», федеральные органы осуществляют только регионально-поисковые работы и лишь в случаях крайней необходимости, касающихся стратегического сырья, проводят и другие исследования.
— Почему так произошло?
— С 2006 года налог, который взимался с пользователей недр и отдавался для проведения больших объемов геологоразведочных работ, отменен. Соответственно у разработчиков появились средства для разведки месторождений и возможности в виде лицензий и условий к ним, где прописаны задачи, сроки выполнения и другое.
— Но ведь геологические службы у крупных компаний были всегда…
— Эти службы были направлены только на проведение эксплуатационной разведки. Они обеспечивали те запасы, которые им предоставляла государственная геологическая служба, дальше «ходить» они не имели права.
Если говорить в среднем, то на геологию из бюджета страны выделяется порядка 30 миллиардов рублей, а недропользователи затрачивают примерно 250.
Так что государство оставило за собой стратегические цели в виде исследования самых слабоизученных площадей, и если там есть участки, пригодные для промышленного освоения, оно продает их либо с аукциона, либо проводит конкурс. На сегодня сложились вот такие отношения: государство тратит на геологические исследования 10%, остальные 90 за недропользователем.
— При этом по финансированию геологии остаются те же принципы — «короткие деньги», немедленные результаты?
— На первых этапах проекты были действительно рассчитаны на год-два. Сегодня в рамках действующего законодательства и федерального закона № 94 предусмотрен конкурсный порядок освоения участка, и сроки могут быть увеличены. Но, конечно, если сравнивать в целом те средства, которые затрачивались еще 30–40 лет назад и сегодня, то их сейчас недостаточно. Идет инфляция, базовые цифры в разы меньше, чем те, которые закладывались во времена расцвета советской геологии. Об этом много сегодня говорят геологи во время проведения своих отраслевых съездов, конференций.
Требует совершенствования сама система подходов к оперативности работ, исключения формализма в вопросах организации и проведения конкурсов. Геологоразведочные работы, выполняемые по госзаказу, довольно дешевые. Прибыльность организации, если она занимается только геологоразведкой, весьма невысока. Отсюда низкая заработная плата геологов, которые работают в государственных организациях, низкая техническая оснащенность, текучка кадров. Молодежь уходит в компании, которые обещают большие деньги.
Поэтому государство сегодня должно определиться и создать единую геологическую службу. Для нее в первое время должны быть созданы определенные преференции, для того чтобы привлечь опытных специалистов. Причем с достойной зарплатой, чтобы они не задумывались о переходе в какие-либо добывающие компании.
Первый шаг в создании такого учреждения сделан — создали «Росгеологию». Дальше ее надо наполнять всем тем, что было выполнено российской геологией за последние 20 лет. Отрадно, что «Росгеология» пытается сегодня консолидировать все государственные, унитарные геологические предприятия. В эту по существу госкорпорацию уже вошло около сорока федеральных организаций. Это свое-временное решение, потому что тот запас, который был создан в советское время, практически исчерпал себя.
— Какие крупные месторождения в Якутии осваиваются и какие предстоит еще отработать?
— Они все у нас на слуху. Начнем с того, что еще в конце 80‑х годов прошлого века была подготовлена и завершена разведка таких месторождений, как Эльгинское, Чаяндинское, Талаканское. Чуть позже открыты Накынское алмазное поле и целый ряд других месторождений, которые очень быстро были освоены. Готов к освоению целый ряд рудных месторождений в Верхнеиндигирском золотоносном районе, в Оймяконе. На сегодня уже передано пять объектов для добычи рудного и россыпного золота.
Целый ряд месторождений серебра расположен в Верхоянском районе — это Кемпечи, Мангазея. В Анабаре открыт крупнейший объект россыпных алмазов в бассейне реки Куонапка, сопоставимый с эбеляхским месторождением. Естественно, выявлено довольно много новых нефтегазоносных площадей. Вообще по Дальнему Востоку и в целом по стране мы имеем самый крупный федеральный заказ на геологоразработку — около 2,5 миллиарда рублей. Сравните: по стране на эти цели выделяется всего 20 миллиардов.
«АЛРОСА» содержит четыре геологоразведочные экспедиции, которые на поиск и оценку алмазных месторождений тратят около четырех миллиардов рублей. Серьезные геологоразведочные работы на территории республики ведут такие компании, как «Газпром», «Сургутнефтегаз» и другие. Известные компании по итогам прошлого года пришли и на золоторудные объекты. В общем, не оскудела земля якутская на полезные ископаемые и геологи не опустили руки, а просто приспособились к тем условиям и возможностям, которые им предоставляет государство.
— Сейчас делается упор на разработку нефти и газа. Какие перспективы у Якутии в этой области?
— За последние 10 лет в республике в пользование передано почти 50 участков нефтегазоносных недр. Это все касается юго-запада Якутии — Олекминский, Ленский, часть Мирнинского района с выходом на Сунтарский улус. Здесь мы произвели существенный прорыв. Судите сами, до 2003 года у нас было только 10 участков.
Была составлена специальная республиканская программа, вошедшая в федеральную, в которой учтены как нефтяные месторождения, крупнейшим из которых является Талаканское, так и газовые — Чаянда. В результате ВСТО прошел по территории республики.
Сегодня в Якутии работают 14 нефтедобывающих предприятий различного масштаба. В основном это дочки крупнейших российских компаний. Они каждый год наращивают разработку нефти и газа, гораздо больше, чем добывается, и создают перспективу для расширения площадей.
Начаты работы на морском шельфе республики, который прилегает ближе к Красноярскому краю. Здесь в прибрежной зоне добычу ведет известная в своей производственной области компания «Южморгеология», специализирующаяся на добыче нефти и газа на шельфах. Эти работы с нашими коллегами в будущем мы будем наращивать.
И вообще скажу, что перспективы республики по нефти и газу огромны. То, что мы сделали за 10 лет, — только начало будущих работ, от которых просто дух захватывает…
— Следующий актуальный вопрос «нефтяной повестки» связан с ликвидацией нефтяных загрязнений. Есть ли технологии, которые позволяют исправить положение?
— Такие российские технологии существуют давно, причем мирового уровня. Но я не хотел бы отвечать за специалистов в этой области. Самое главное в этих делах — жесткий государственный контроль. В этом случае компании будут применять самые современные надежные способы защиты. Причем контролирующие функции, которые сегодня осуществляются на федеральном уровне, на мой взгляд, должны быть переданы на региональный и муниципальный уровни. На месте оно виднее. И штрафы за экологические загрязнения должны быть ощутимыми, весомыми. Например, в США владельца скважины не штрафуют, а сразу лишают лицензии на определенный срок — на год, три, навечно…
— Поскольку вокруг месторождений всегда крутятся большие деньги, это не порождает противостояние между местным населением и разработчиками?
— Мне кажется, такого противостояния практически нет. Есть один недостаток — отсутствие информации. Производственники иногда недооценивают этот фактор, не встречаются с людьми, не общаются с местными жителями. Разве это правильно?
Если компания приходит на территорию с благими намерениями, в частности, по реализации социальных объектов, — это одно. А бывает и так, что разработчики заявляют: я получил участок, заплатил за него большие деньги, и вы меня не трогайте. При таком подходе ни о каких добрососедских отношениях не может быть и речи.
Если разработчики пришли не только извлекать прибыль, но и полнокровно жить на территории, тогда и будет соответствующее отношение населения. Обычно все выливается в подписание так называемого гражданского договора, в этом случае никаких претензий не возникает.
Можно, допустим, работать на небольшом карьере, но с самого начала так испортить отношения, что все люди выйдут и будут выступать против его освоения. А можно прийти с огромным проектом и сделать так, чтобы людям приятно жилось не только в виде оставляемых компанией на месте налогов, но и отстроить социальные объекты, дороги, сопутствующие коммуникации, показать добрую волю, продемонстрировать, что ты пришел на эту землю всерьез и надолго.
— Кстати, о дорогах. «Сургутнефтегаз» отстроил в Витиме прекрасную дорогу, но сделал ее платной, что возмутило местных жителей…
— Конечно, компания будет создавать себе соответствующую инфраструктуру. Построенная дорога пролегает вдоль нефтепровода. Тут нужно понять, что это стратегически важный и особо охраняемый объект. Поэтому первое время дорога действительно была платной, а теперь, после обращений местных жителей, она стала для них бесплатной.
— Еще совсем недавно вокруг некоторых лицензий на освоение бушевали скандалы. Как обстоит с этим дело сейчас?
— Вся продажа производства осуществляется через гражданский оборот. Есть там какие-то ошибки или нет, должны разбираться специальные органы. В лицензиях записаны условия для определенного недропользователя, если он их четко выполняет, то со стороны государства к нему никаких претензий нет.
— То есть никаких ошибок в лицензировании у нас не существует?
— Ну почему же, бывает. Это живой процесс, и в работе проскальзывают упущения, есть столкновение интересов, взаимные претензии. Разбирательства идут как в административном плане, так и в судебном порядке. Вы знаете, все отношения вокруг какого-либо участка просто не вмещаются в «Закон о недрах».
Два года назад наш Госкомитет получил надзорные права по части наложения административных взысканий. За прошлый год мы провели более 20 судебных процессов, большинство из которых выиграли. У нас участков с полезными ископаемыми более 800, из них в 10% случаев есть какие-либо нарушения. Мы создали специальную контрольно-надзорную службу. Так что я бы не советовал недропользователям нарушать те условия, которые прописаны в лицензиях, их надо выполнять…