Солдат и красный партизан
Сам он из рода иркутских крестьян. Истово трудились Перфильевы в деревне Корабельщиково Нижнеилимского района, выбились из бедности. Весной 1915 года 18-летнему Никите сосватали в жены девушку из соседней деревни. Отделились молодые, зажили своим хозяйством, да вскоре забрали парня в солдаты, шла Первая мировая война. Не довелось ему увидеть своего первенца, умершего в младенчестве.
Жаль, не расспрашивали мы в свое время отца о подробностях его участия в той войне. Иногда в подслушанных мужских разговорах скупо упоминалось о сырых окопах, артиллерийских обстрелах, наводящих ужас на вчерашних крестьян налетах вражеской авиации, просчетах командования, убитых и искалеченных товарищах. Революционные события в России вернули домой многих солдат, в том числе и Никиту Перфильева. Правда, ненадолго.
Гражданская война докатилась до Сибири, мир раскололся на «красных» и «белых». Видно, не зря старались фронтовые агитаторы, вселили в крестьянские умы солдат революционные идеи. Руки тянулись к привычному труду, ан пришлось снова браться за оружие, наспех прощаться с супругой Марией Тимофеевной с двумя детками. В составе партизанского отряда два года воевал с отрядами Колчака. Бог миловал, снова пришел к родному порогу невредимым.
Кулак или труженик?
Стала налаживаться новая жизнь, разворачивалась коллективизация, семья красного партизана вступила в колхоз. Но и это не помешало активистам из числа местной голытьбы признать зажиточным хозяйство Перфильевых, имеющих двух коров, пару рабочих лошадок, пяток овец да трех поросят. Оставили многодетной семье единственную буренку, а всю остальную живность обобществили, угнали в колхозное стадо. «Раскулаченного» отца сослали в село Зима. Можно представать, как горевала мама с шестью малолетними детьми на руках. Мне, третьей по счету, было семь лет.
Однако через три месяца отца отпустили. Все-таки нашелся кто-то, разобрался в ошибке. Реабилитированный Никита Игнатьевич отказался возвращаться в колхоз, не мог простить унижения и обиды. Единоличнику в деревне не стало места, и это вынудило оставить малую родину. Сняли угол в райцентре, перебивался отец на разных работах, да все равно досыта не ели. Совсем невтерпеж стало, когда засуха сгубила урожай. Пришлось затягивать пояса еще туже: по два килограмма муки на человека в месяц и ничего больше. Как ни старалась мама растянуть имеющееся, разбавляя муку ботвой ли, жмыхом, все равно голодали, хоть и выручала буренка-кормилица.
Под грузом ответственности за семью никогда ни у кого ничего не просивший отец поступился принципами: написал старшей сестре в Якутск о бедственном положении. Родная душа откликнулась быстро: скорей приезжайте, работа найдется.
Домик в Залоге
Сборы были недолгими. В марте 34-го, привязав к саням с ребятней и скудными пожитками корову, двинулись к Лене. В одной из деревень под Усть-Кутом отец с братьями, подрядившись на работу, и себе бревна заготовили. Здесь родился седьмой в семье ребенок, Яков. Едва вскрылась река, прошел ледоход, спустили на воду два плота. На одном — корова и лошадь, на другом соорудили два шалаша и поплыли по течению вслед за глыбами льда.
Пристали к берегу под Якутском уже в июне. А через несколько дней, наведавшись по совету тетки в педагогический институт, отец был принят на работу и даже комнату сразу получил. Здание института сильно пострадало от недавнего пожара, тут и пригодились навыки отца. На все руки мастер столярничал, плотничал, стекла вставлял. Маму взяли уборщицей-истопником. Мы, дети, пасли корову и заготавливали сено на Зеленом лугу, там же посадили картофель, разбили огородик. Старшие помогали родителям, носили в здание института уголь, дрова.
Работящих Перфильевых ценили по заслугам. Когда родилась еще одна дочь, ставшая любимицей отца, Августа, маме вручили премию — ножную швейную машинку и путевку на курорт. А через год отца поощрили беспроцентным кредитом, одной тысячей рублей на строительство жилья. Дом своими силами поставили в Залоге, в 39-м радостно справили новоселье. Казалось, навсегда остались в прошлом все невзгоды, мы настроились на достаток, во всех отношениях светлое, счастливое будущее.
Орден за спасение танкистов
Но грянула Великая Отечественная. В выпускном классе 8-й школы, где я училась, парни проходили ускоренную военную подготовку, нас, девчат, готовили в сандружинницы. Когда фашистских захватчиков разгромили под Москвой, нам объявили, что девушки из Якутии призыву уже не подлежат. Мы провожали на войну одноклассников. Как ни странно, в грозовом 42-м одновременно с дядей и мужем старшей сестры мобилизовали на фронт нашего отца, хотя ему к тому времени исполнилось 45 лет.
Служил Никита Игнатьевич старшим санинструктором 2-го танкового батальона 35-й гвардейской Краснознаменной ордена Суворова Шавлинской бригады. Воевал на 1-м Украинском, 3-м Белорусском, 1-м и 2-м Прибалтийских, Ленинградском фронтах. К сожалению, у нас не сохранилось его писем с передовой, коротких, написанных второпях, аккуратно сложенных в солдатские треугольники. Старался не волновать маму, будто бы не подвергается особой опасности. Но мы-то знали, что место санинструктора — на поле боя, под огнем противника спасать, выносить раненых. Он окончил всего четыре класса церковноприходской школы, но почерк имел прекрасный — четкий, разборчивый, поэтому частенько бойцы просили его написать под диктовку письмо своим родным. Перед одной из решающих битв не на жизнь, а на смерть отца приняли в партию.
Приведу скупые строки из выданной ему характеристики за подписью командира, капитана Осипова. «За время пребывания в батальоне, участвуя в боях с немецко-фашистскими захватчиками, показал себя способным, дисциплинированным, исполнительным воином Красной Армии. К порученному делу относится добросовестно. Культурный, подтянутый. Имеет ряд благодарностей от командования батальона. За мужество и отвагу, проявленные в боях при оказании первой медицинской помощи раненым танкистам, тов. Перфильев награжден орденом «Красная Звезда»...
Добирался отец домой в августе победного 45-го, демобилизовался по возрасту. Усталый, постаревший, совсем седой. Долго еще во сне продолжал воевать, все приговаривал, утешая кого-то: «Потерпите, сыночки, сейчас дотащу вас...»
Спустя год с Восточного фронта прибыл наш брат Иван, призванный по окончании средней школы в 44-м. Крепко обнялись два солдата, отец и сын. После общей радостной встречи частенько уединялись вдвоем, чтобы поделиться воспоминаниями, потолковать о политике.
Дорогой наш человек...
Мирная жизнь не мыслилась без работы. Фронтовика с дорогой душой приняли в Комбинат строительных материалов треста «Якуттяжстрой», откуда уходил на вой-ну. Проработал там до выхода на пенсию столяром высшего разряда. Сказались на здоровье ветерана жизненные потрясения, ратные и трудовые перегрузки, подкралась коварная болезнь. Его не стало 62-летним. Об отношении к нему в трудовом коллективе можно было судить по тому, как много людей пришли проводить отца в последний путь, включая самое высокое начальство. А уж сколько добрых слов сказали...
Он остался в наших воспоминаниях неутомимым тружеником, добросердечным семьянином и отчаянным жизнелюбом, мы унаследовали его любовь к земле. Волей судьбы талант творца реализовался на производстве в столярном деле. Работал по дереву и для души, немало изготовлено домашней утвари. Обрадованный рождением первого внука вслед за двумя внучками, смастерил ему уникальный детский стульчик — гладенький, без единого гвоздя. С тех пор прошло 66 лет, а вещь до сих пор служит, теперь уже правнукам мастера. Так же, как и складной большой круглый стол на 12 персон, еще кое-какие поделки.
Отец любил широкие семейные застолья с задушевными песнями, знал их во множестве и сам вел главную партию, мы хором подпевали. Пели и в будни, для настроения, мама первой поддерживала песенный порыв мужа, тут и остальным не удержаться. Он и плясать был горазд. По нынешним временам его отнесли бы к твердым приверженцам здорового образа жизни.
* * *
Сейчас из детей Никиты Игнатьевича и Марии Тимофеевны Перфильевых нас осталось четверо: в Москве живет участник войны Иван, в Твери — младшая Августа. В Якутске остались мы с Антониной. Вместе с тремя поколениями своих потомков свято чтим память о нашем отце, деде и прадеде. По праву старшинства, а мне 91 год, храню его фотографии, документы, боевой орден Красной Звезды и гвардейский значок, которым он так гордился.