Собаки тогда еще у Андрея не было, топтуном ходил. Отправился он на охоту низинкой, глядь – большущий табун уток летит. Плюхнулись они шумно в озерцо, что посреди поля в ложбинке располагалось. Вокруг ни кустика, ни кочки, голое место, только вода под ногами чавкает. До озера метров двести-триста пройти надо и уток при этом не спугнуть.
Снял Андрей рюкзак да патронташ, два патрона в зубах зажал и ползком по хлюпающей грязи к уткам. Ползет осторожненько, промок весь, вода уже и за шиворот пробралась. Подполз ближе, замер метрах в тридцати от уток, прислушался. В стволы посмотрел – дырки есть, грязью не забились. Патроны изо рта достал, ружье зарядил, выстрелил – взлетевшая утка упала, еще раз – вторая, затем третья, подраненная, в воде затрепыхалась, крыльями забила. А у Андрея радости... не выскажешь! Как же, первые трофейные утки...
Побежал он их подбирать и прямо в озеро по пояс сунулся, сгоряча даже не почувствовал, что вода холодная, прямо-таки обжигающе ледяная. Подхватил трех подстреленных уток и выбрался из озера. Подобрал оставленные на кочке рюкзак и патронташ и отправился домой. И тут только почувствовал, что промок до нитки и дрожит от холода. Ветер северный дует, снег кругом лежит. Полез тогда Андрей за спичками в карман, чтобы костерок развести да обогреться слегка, а спички-то отсырели. Так и бежал бегом до дома все три с половиной километра, чтобы не простудиться.
Порог квартиры переступил, мать ахнула: Андрей мокрый, весь в грязи болотной, осока с куртки грязными лохмотьями свисает. А отец посмотрел и сразу понял, он тоже заядлым охотником был. «Небось, метров двести за утками на брюхе полз? Ну, теперь ты настоящий охотник, боевое крещение прошел», – только и сказал он сыну.