Мы прекрасно помним конец 80‑х годов, когда на волне самосознания на многих окраинах страны знание и перспективы развития родных языков приобрели особую актуальность. Не обошла эта волна и нашу республику. Тем более, что язык саха был признан учеными как находящийся в предкризисном состоянии, а языки коренных этносов Севера и вовсе причислены к исчезающим. Именно тогда возникли общества в защиту якутского языка, организаторами и членами которых были многие из ныне здравствующих и уважаемых депутатов и чиновников республиканского уровня. Свою лепту в возрождение и сохранение языков и культуры малочисленных народов внесли представители интеллигенции аборигенов.

Недавно из наших рядов ушла одна из духовных лидеров эвенкийского народа, ученый-филолог Анна Николаевна Мыреева, внёсшая неоценимый вклад в увековечение тунгусского эпоса, изучение и пропаганду языка, легенд и сказаний эвенков. Как сказал народный сказитель Валентин Исаков, нам еще предстоит оценить горечь утраты уважаемой всеми Анны Николаевны, второй такой человек вряд ли скоро еще появится среди нас, и так малочисленного народа…

Так как я пишу материал под рубрикой «Бакалдын», попробую оценить ситуацию с языками эвенков, эвенов, долган, юкагиров и чукчей.
Согласно переписи 2010 года численность первых увеличилась на 15,2 процента, эвенов — на 29,3%, долган — на 49,8%, юкагиров — на 16,8%, чукчей — на 11,3%. Вслед за республиканским законом о языках в РС(Я) (1992 год) в 2004‑м был принят закон о статусе языков коренных малочисленных народов Севера Якутии. За прошедшие после этого годы, надо признать, сделано и делается немало полезного в этом направлении. Издаются монографии, словари и учебники, открываются школы и классы.

По данным Департамента по делам народов РС(Я), если в 2004 году родные языки народов Севера изучали в 30 школах, то к 2012‑му эта цифра достигла 38 (включая кочевые). Но, как я уже писал раньше, иногда гонясь за количеством, мы порой упускаем из виду то, что иные школы после открытия исчезают из поля зрения деятелей образования, а то и вовсе прекращают существование, как это случилось с чукотской кочевой школой общины «Нутендли» с Нижней Колымы.

Если в 2000 году только в двух детских садах детишки могли постичь азы родных северных языков, то теперь таковых двадцать. Из них к эвенскому языку приобщают 12, к эвенкийскому — пять, к чукотскому — два, к юкагирскому — один. В этом плане дела с изучением якутского языка идут гораздо лучше. Оно и понятно, ведь язык саха является одним из двух государственных в республике, да и якуты сейчас составляют наиболее многочисленную часть населения.

Большой вклад в развитие языков аборигенных народов вносит кафедра северной филологии Северо-восточного федерального университета, открытая в 1991 году. Выпускники высшего учебного заведения обучают детей в двадцати районах республики.
Вместе с тем число людей, знающих родные языки, по словам специалистов, среди эвенков и эвенов не превышает 20 процентов. Правда, среди юкагиров и чукчей оно увеличилось с 23 до 42 процентов, однако они по численности значительно уступают эвенкам и эвенам. Чукчи в Якутии компактно проживают только в Нижнеколымском улусе. К тому же диалекты нижнеколымских и верхнеколымских одулов (самоназвание юкагиров) сильно различаются, другими словами, они не понимают друг друга.

Сейчас островками, где еще звучит живая эвенкийская речь, остаются несколько сел в Олекминском, Алданском и Нерюнгринском районах. На эвенском преимущественно говорят в Эвено-Бытантайском, Момском, Оймяконском и Среднеколымском улусах, и то не во всех населенных пунктах.

Сегодня во многих районах, считающих себя национальными эвенкийскими или долганскими, как, например, Анабарский, Оленекский, Жиганский и другие, есть попытки возрождения родных языков, их учат в дошкольных и школьных учебных заведениях, для взрослых открываются кружки, проходят конкурсы и выставки. Народные ансамбли с национальным колоритом с успехом выступают не только внутри республики, но и далеко за ее пределами. Но это еще не говорит о том, что все люди, причисляющие себя к коренным этносам, знают и говорят на языках предков. Многие считают, что достаточно понимать разговорный язык, другие и вовсе не утруждают себя изучением их, говоря, что проблем в арктической жизни и без того хватает.

Что касается малочисленных народов, живущих в столице, среди них говорящих и понимающих родные языки еще меньше. Хотя, конечно, есть немало людей, кто самостоятельно или через кружки пытается их знать. К тому же нельзя забывать, что в Институте гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера, НИИ национальных школ РС(Я) и  СВФУ сосредоточен интеллектуальный потенциал коренных этносов, знающих, изучающих и пропагандирующих родные языки.

И все же думается, что, как бы тебя ни учили родному языку, но если на нем не с кем вести разговор, пользы от этого мало. Нужна языковая среда, когда люди могли бы не только свободно общаться с сородичами, но и вести на нем собрания, обсуждать наболевшие проблемы. В этом плане у ученых, политиков и энтузиастов, озабоченных судьбами исчезающих языков, работы непочатый край.
Конечно, на Севере проблем очень много, начиная с транспорта и жилья, заканчивая вопросами сохранения оленеводства и рыбодобычи, которые многим живущим там кажутся гораздо важнее и серьезнее, чем языковая политика. Но это только на первый взгляд. Как говорится, нет языка — нет народа. Вместе с тем считаю, что нельзя заставить ребенка знать и полюбить пусть и родной, но незнакомый язык предков по указке. Потому подходить к данной проблеме нужно не с наскока, а постепенно и разумно.