чистой, очень скромной, но в то же время сильной, направляющей к благородным мыслям и жизненным поступкам, рядом с которой каждому хочется самому быть лучше. С детских лет я сделал его мерой вещей и отношений, по нему до сих пор сверяю поступки людей, по нему делаю выбор во многих жизненных ситуациях. И ни разу об этом не пожалел. Я всегда хотел быть во всем похожим на моего старшего брата и старался заслужить его слова поддержки и одобрения моих решений и поступков. На протяжении всей жизни я советовался с ним и подражал ему. Мне кажется теперь, что я не встречал человека, кроме нашей мамы, выше его в духовно-нравственном отношении. Его авторитет для меня явился и эталоном, и стимулом в моём саморазвитии.
Для меня он и сегодня остаётся живым прежде всего духовно-нравственным примером. И похоже, что человек тогда обретает вечность, когда в нём постоянно нуждаются люди, родные и близкие. Именно такой неповторимой и никем незаменимой личностью он остаётся в моей памяти.
17 октября этого года, в день упокоения Петра Васильевича, мы семьями, с многочисленными родственниками, сородичами и друзьями помянем светлую память Петра Васильевича. Вспомним, каким бескорыстным и любящим другом для нас он был – хорошо знал всех нас, как облупленных, со всеми нашими недостатками и слабостями, но всех горячо и искренне любил. Снова согреемся вокруг его имени, наберёмся чистого света его яркой личности, сами станем от этого ближе и роднее друг к другу.
Петр Васильевич был врачом-хирургом. Также занимался организацией здравоохранения, административной работой – многие годы руководил районными больницами, вначале в Амгинском, затем в Орджоникидзевском районе. В нашей Республике Саха (Якутия) он до сих пор остаётся человеком достаточно известным – очень много людей благодарны ему за своё исцеление, внимание и заботу.
С любовью лечил он и коммунистов, и беспартийных, и либерал-демократов, взрослых и детей, молодых и старых, но особенно тёплое отношение у него было к сельским жителям, нищенствующим, обездоленным людям и попавшим в алкогольную зависимость категориям населения. Удивительно, но с этим контингентом людей он очень ладил и хорошо находил общий язык.
Жил он материально очень скромно, как рядовой медицинский работник. Разве что имел сначала мотоцикл «Юпитер» с коляской, затем «Урал» с коляской, а потом старенький, купленный с рук, видавший виды «жигулёнок». Однако в его доме во всём была видна его хозяйская рука. Одно из замечательных качеств его – расчёт только на свои силы. Хозяйство его семьи обустроено от и до только его руками, начиная с дачи, бани, изгороди и разных надворных построек. Может быть, эти объекты не являются вершиной плотнического, столярнического мастерства, но зато они сделаны его руками. А это самое ценное, в этом отношении он очень похож на своих старших двоюродных братьев Ивана Николаевича, Гаврила Ивановича Мучиных, дядю Ивана Дмитриевича.
У него совершенно не было тяги к накопительству, не воспринимал шикарную жизнь, роскошь, говорил, что потребности человека безграничны, мол, зря люди стремятся к излишнему богатству, у человека всё должно быть оптимально соизмеримо и что хорошую жизнь он должен заслужить своим кропотливым трудом.
Надо сказать, что крепкую дружбу людей часто объясняют тем, что она корнями уходит в детство. В нашей с Петром жизни так оно и было, тут ещё сказывается наше кровное родство – мы родные братья. Однако я сомневаюсь, что только этим можно объяснить крепость наших братских и дружеских уз. Противоположных примеров в нашей современной жизни хоть отбавляй: взять хотя бы многочисленные суды близких родственников по поводу дележа родительского наследства. Стало быть, сытое, безмятежное детство, высшее образование и материальный достаток ещё не являются основанием для взаимной любви и дружбы многих братьев и сестёр, готовности каждого из них к самопожертвованию во имя другого.
И тут мне вспоминается наше с братом и сёстрами детство в одном из глухих уголков Мегино-Кангаласского района. Мама родила Петра летом 1939 года в амбаре на охапке сена. Он был десятым по счету ребёнком в семье. Одиннадцатым, самым младшим стал я: родился за пять месяцев до начала войны...
Вскоре умер наш отец. Можно себе представить, каково было маме работать на колхозной ферме дояркой и одновременно в таёжно-полевых условиях – жить летом в балагане, а зимой в юрте, к тому же населённой несколькими семьями.
В годы войны наша мама осталась одна с четырьмя из одиннадцати рождённых ею детей – остальные умерли от различных болезней. Из-за массового голода 1943 года и недостатка рабочих рук в нашем колхозе детей доярок взяли на какую-то примитивно организованную детскую площадку, в том числе и меня с Петром. Мать рассказывала, как она в перерыве между дойками из летника «Ара²ас» приходила туда хоть как-то издали взглянуть на нас. И она, думаю, рыдая, увидела нас с Петром, когда мы лазили с ним по траве, выискивая съедобные стебельки, чтобы хоть как-то заглушить голод. Мама словно замерла, потом надвинула на глаза косынку, чтобы не показаться нам, и быстро удалилась в сторону от нас, спеша на работу.
Помню, уходит мама за мукой, куском сахара, чаем и солью для лепёшек, не всегда бывающих у нас вплоть до пятидесятых годов, в деревню Ергеннях за десяток километров после дневного удоя, а мы провожаем её до самого леса и смотрим на мелькание её белой косынки между стволов деревьев, потом терпеливо ждём, когда эта косынка вновь появится к вечеру в зелени леса между белыми березами, тогда уже с радостными криками бежим ей навстречу и с нахлынувшими из глубин души чувствами бросаемся к ней в обнимку... Нам были известны и радость, и счастье, какими бы трудными ни казались теперь давно минувшие годы...
Как младший в семье я, возможно, не меньше брата получал материнскую любовь и ласку. Но учился платить матери добром и любовью у своего брата Петра. Он буквально не покладал рук в свободное от школьных занятий время, чтобы помочь маме в её хозяйских хлопотах, чтобы хоть как-то освободить её от разных дел. Пётр, казалось, умел делать всё, чтобы жить самостоятельно – рано взрослели дети военных и послевоенных лет.
Ещё обучаясь в начальной школе, он слыл чрезвычайно начитанным мальчиком, полностью перечитал нашу скромную школьную библиотеку. Он первым раскрыл мне красоту русского языка. Помню, в пятом классе за отличную учёбу его наградили книгой «Горе от ума» А.Грибоедова, приехав на зимние каникулы, он для меня устраивал громкую читку, но мне тогда было не по силам понять, почему должно быть горе человеку от его ума.
После ухода из активной жизни и особенно в последние годы он уединился в своём мире, ностальгировал по давно ушедшим прекрасным временам и канонизировал раз и навсегда заложенные в детстве светлые понятия, ведь у него была с малых лет поразительная романтическая, классическая привязанность к родным местам, аласам, полям и лугам, безгранично любимой матери, близким, друзьям. Он был человеком кристальной чистоты, честности, вечно подпитывал своё сознание идеализацией давно ушедших детских, юношеских, молодых лет, прошедших при бесконечно любимой родной матери. Всё это, по-моему, происходило от его легко ранимой, лирической, музыкальной, поэтической души. Он в течение 46 лет душа в душу и с верностью жил с раз и навсегда избранной любовью – с одной женщиной Ниной Иннокентьевной. Они прожили замечательную жизнь, могущую быть примером для многих молодых пар. Любо было смотреть, как он дорожил, ухаживал за нею, обожествлял свою жену, как он тепло и трогательно любил дочь Галю. Как в любой семье, из-за жизненной неурядицы всякое бывало в долгой супружеской жизни. Но каждый раз, делая встречное движение, его сердце билось в упоении, и, как говорил великий поэт, для него вновь воскрешали и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слёзы, и любовь.
Трудно мне говорить о своём родном брате, очень близком мне человеке в прошлом времени. Но одно утешает: время никого не любит и никого не ненавидит, оно безжалостно, равнодушно ко всем, оно бежит быстро и неумолимо, ведь мы живем не в релятивистском мире и пространстве. Нет ничего вечного, всему своё время.
Вот сознаю, что не увижу и не услышу уже своего старшего брата Петра Васильевича Мучина, а на сердце светлая радость от доброй памяти о нём в сердцах людей, бесконечная благодарность ему за его высокий жизненный подвиг любящего сына и старшего брата, врача и гражданина.
Вечная ему память!
Брат Матвей Мучин.