— Анатолий Игнатьевич, мы встречаемся накануне 120‑летия Платона Алексеевича Ойунского (интервью записывалось на прошлой неделе). Что вы скажете о роли его личности в истории Якутии?
— Платон Алексеевич Ойунский (Слепцов) — это целое явление в истории Якутии. Как человек, родившийся на стыке веков и смены двух эпох, он стал отражением того, что тогда происходило. Как правило, по известной теории Льва Гумилева в это время рождаются востребованные самим временем люди, способные стать настоящими лидерами и лучше других воспринимающие все изменения в обществе. Платон Алексеевич как раз обладал всеми этими качествами.
Что характерно, он был всесторонне одаренным человеком. Ведь кроме широко известных организаторских способностей он еще обладал блестящим даром поэта, писателя, драматурга. Кроме того он был прекрасным рапсодом, то есть олонхосутом, и живо интересовался древними сказаниями. Бесспорно, вершиной его творчества стал переведенный на русский язык эпос «Ньургун Боотур Стремительный». Именно благодаря этому произведению Платона Ойунского можно ставить в один ряд с Алексеем Кулаковским.
Кроме того он, конечно, был видным политиком, сумевшим вместе со своими соратниками заложить основы государственности республики. Именно сочетание этих двух ипостасей — литератора и политика — делает его уникальным явлением в истории Якутии.
Как известно, после нэповского этапа и становления республики возникли определенные конфликтные ситуации, вызванные различными взглядами на то, как надо строить современную Якутию. В результате Платон Алексеевич фактически был отстранен от государственных дел.
— Но здесь впору применить известную поговорку, что нет худа без добра. Ведь, не случись этого, мы, может, и не узнали бы всех его талантов. Прежде всего литературных. А что Платон Ойунский представлял из себя как ученый и организатор якутской научной школы?
— Совершенно верно, если бы не вышеназванные конфликты, мы не смогли бы оценить весь масштаб его личности. Конечно, Платона Ойунского нельзя назвать профессиональным этнографом в классическом понимании этого слова. Однако отличные знания традиционной культуры позволили ему высказать свою точку зрения в данных вопросах.
В первую очередь это касается статьи «Якутская сказка «Олонхо». Когда читаешь её, сразу становится ясно, что автор прекрасно владеет исходной информацией. Более того, до сих пор отраженное в статье описание и содержание Олонхо являются базовым материалом для изучения традиционной культуры якутов.
Кроме того, нельзя недооценивать его вклад в изучение происхождения якутов, то есть этногенеза. Платон Ойунский подготовил целый ряд статей, в которых он в силу развития тогдашней исторической науки и своей любознательности искал ответы на актуальные до сегодняшнего дня вопросы о том, как и откуда произошли люди, которые называют себя саха.
Конечно, по большей части это был любительский взгляд, основанный преимущественно на материалах из Олонхо. Так, он считал, что прародиной якутов являются районы Средней Азии, а в последующем Южной Сибири. Версия интересная, но, скажем так, в ней много научно не обоснованных данных.
Тем не менее сегодня мы должны дать должную оценку усилиям Платона Ойунского по организации исследований традиционной культуры. Организовав и возглавив Институт гуманитарных наук Якутии, он собрал вокруг себя всех талантливых исследователей того времени и сумел направить их по единственно правильному для того времени пути — кропотливому изучению тогда еще живых элементов этнической культуры. Для более углубленного изучения «живой старины» он требовал от сотрудников составления специальных программ — вопросников по фольклору, этнографии и языку.
Собранные тогда материалы до сих пор являются первоисточником для новых исследований традиционной культуры и сохраняют исключительно важное значение. Именно в этом и заключается роль Платона Ойунского как организатора и по сути основателя современной гуманитарной науки Якутии.
— А как вы оцениваете его вклад в развитие якутского языка?
— Он просто неоценим. Ведь Платон Алексеевич был первым профессиональным филологом, кандидатом филологических наук, блестяще владевшим родным языком. И с каждым годом величие сделанного им открывается во все новых и новых работах современных исследователей его творчества.
— Вы сказали, что взгляды Ойунского на происхождение якутов больше носят любительский характер. А какие версии вы считаете наиболее научно обоснованными? Ведь их достаточно много.
— Каждый крупный исследователь внес свой определенный вклад за исключением тех любителей, бывших техников, геологов, партработников, которые стали заявлять о себе в начале 90‑х годов. Их версии в целом нельзя воспринимать всерьез. Хотя они имеют полное право на собственный взгляд в историю.
Что касается профессионалов, то, конечно, особняком здесь стоит Вацлав Серошевский и его широко известная монография «Якуты». Это была первая работа в русской этнологии, целиком посвященная рассмотрению истории формирования отдельно взятого народа. Данный труд и по сей день хранит в себе колоссальный запас исходного материала для дальнейшего изучения.
Еще одной монументальной работой я считаю книгу Г. В. Ксенофонтова «Ураангхай-сахалар», где в доступной форме изложено его собственное видение происхождения якутов, основанное на глубоком анализе сохранившихся летописей, т. е. устных преданий народа. Гаврил Васильевич имел блестящий писательский талант и обладал способностью выстраивать логическую цепочку как профессиональный адвокат, используя огромный востоковедческий багаж, тем завораживая читателя.
Несомненно, особое место занимают «Очерки об истории якутского народа», написанные профессором МГУ Сергеем Александровичем Токаревым в начале 40‑х годов. Ведь именно он является автором так называемой автохтонной теории происхождения якутов. Он считал, что в формировании якутского народа определенную роль сыграли пришлые этногруппы тюркского происхождения, но решающее значение имели местные автохтонные племена.
Я перечислил только наиболее значимые труды первой половины прошлого века. На самом деле их гораздо больше. Вспомним первого якутского ученого-этнографа С. И. Николаева-Сомоготто, первого нашего археолога Н. В. Константинова и многих других.
Что касается собственной теории, то мне трудно оценивать его научное значение. Скажу лишь, что в результате организованной мной археолого-этнографической экспедиции в 70‑х годах мы сумели выявить новую археологическую культуру первых скотоводов Якутии, датируемую рубежом XIII–XIV веков и серединой XVI века. Раскрытие первых поселений скотоводов на Средней Лене и стало моим главным научным достижением. Собранные в то время материалы легли в основу монографии «Якуты», изданной дважды шеститысячным тиражом ровно 20 лет назад, в 1993 году.
— Анатолий Игнатьевич, давайте вернемся к дню сегодняшнему. Прошедшие ноябрьские праздники снова послужили поводом для не утихающих в обществе дискуссий относительно осмысления разного рода исторических дат. Что же нам надо делать, чтобы сформировать бережное отношение к собственной истории?
— Еще в античные времена было сказано, что история делает человека гражданином. Однако с течением времени и под влиянием стремительных изменений в обществе внимательное отношение к истории перестало носить массовый характер. Конечно, школьные учебники дают некий панорамный взгляд, но детальной картины они не передают. Поэтому, как бы это горько ни звучало, исторические уроки все чаще отходят на второй план, люди живут днем сегодняшним.
Что особенно волнует меня как профессионального историка, так это поверхностное отношение к истории со стороны абсолютного большинства наших современников. Понятно, что у нас не хватает времени и желания, но ведь известно, что без внимательного изучения прошлого очень трудно строить будущее. В итоге блестящие исторические исследования по большей части пылятся в архивах библиотек и научных учреждений.
Повторюсь, определенный исторический взгляд у людей все же складывается в отрочестве по школьным учебникам. Но он не откладывается в голове уже в зрелом возрасте.
— Кстати, об учебниках. Как вы относитесь к планам по изданию единого учебника истории?
— Он необходим. Смотрите, что случилось в 90‑е годы. Каждый историк стал высказывать свое видение, и это привело к такому разночтению, что даже поверхностный анализ сегодняшних учебников и пособий ясно дает понять: так продолжаться не может. Конечно, для углубленного изучения истории различные версии просто необходимы, но для подрастающего поколения больше употребим стандартный подход.
К примеру, сегодня принято охаивать советское время, и этот непростой период в жизни нашей страны предстает в учебниках преимущественно с отрицательной стороны. Но ведь надо понимать, что время было такое. Требовалось приложить колоссальные усилия всего народа, чтобы совершить индустриальный рывок, аналогов которому нет во всемирной истории. Тут нужен метод историзма: каждой эпохе соответствуют свои требования и интересы, в них состоялась история, и нельзя оценивать их только с позиции современного времени.
— Раз уж мы коснулись реформ в сфере образования и науки. Вы являетесь вице-президентом Академии наук РС (Я). Какое место уготовано этому бесспорному достижению республики времен 90‑х в свете провозглашенной реформы академической науки страны?
— Академия наук РС (Я) (нынче исполняется еë 20‑летие) сыграла значительную роль в сохранении и развитии якутской республиканской науки, а также в интеграции академической науки с вузовской. Ведь она была создана тогда, когда практически катастрофически сократилось финансирование из федерального центра. Конечно, сегодня Академия переживает непростые времена, но мы последовательно проводим работу по её реанимированию. Это уже не клуб академиков, а реально работающее учреждение со своими отделами вместо отдельных институтов, как раньше. Причем у каждого есть определенный набор тем, которые востребованы республикой и в целом обществом.
В каждой стране наука формировалась по собственному пути. В Европе вся наука со времен Ньютона концентрировалась вокруг университетов. Хотя академии есть и на Западе, они больше носят характер клуба, дающего при необходимости свои экспертные оценки.
В России же первым научным учреждением стала Российская Академия наук, учрежденная указом Петра I в 1725 г. Тогда не то что университетов, школ было мало. Поэтому первыми академиками были иностранцы — немцы, голландцы и т. д. То есть академический уклад российской науки — это сложившийся веками собственный путь развития. Поэтому нынешняя реформа РАН проходит очень болезненно и тяжело воспринимается научным сообществом. Скажу мягко, это не отрадное явление.
Вообще не следует слепо копировать европейский путь. Это касается и вузовского образования. То же Болонское соглашение, к которому присоединился наш университет, я не считаю эффективным и подходящим к нашим условиям.
— Но идеологи реформы считают как раз наоборот, мол, теперь наука сможет приспособиться к быстро меняющимся условиям. Что вы на это скажете?
— Тут надо исходить из разделения науки на фундаментальные и прикладные. Согласен, прикладной характер необходим, но фундаментальная наука больше ориентирована на будущее. Её эффективность могут полностью определить преимущественно потомки. А она в свете реформы может остаться только в историческом прошлом. Честно говоря, я плохо себе представляю, как сидящие в Российском агентстве по управлению научными учреждениями чиновники смогут понять необходимость тех или иных фундаментальных исследований.
— Спасибо за откровенный разговор.