(Продолжение. Начало в №№ от 2, 9, 16, 23, 30 августа, 6, 13, 20, 27 сентября 2013 г.)

«Видишь, новую крышу в этом году сделали?» — показывает глава. Да уж, издалека видно ярко-синее пятно на желтом фоне — это жилой дом. Есть приличный ледник. Разделились на две лодки, едем проверять сети. Чир, еще один, ещё один… «Слабовато», — бормочет себе под нос мой напарник. Попалась приличных размеров щука, ещё одна… А вот и «псевдоосётр» — чукучан.
— Алексей, подожди, не выбрасывай, хочу домой привезти, показать в Якутске! — прошу я.
— Поцелуешь каталку, оставлю, — смеётся Алексей. Ну, это местный прикол, колымчане поймут, что к чему. Пока суд да дело, у нас почти полная ванна. Поднимаемся на теплоход. Нам — рыба, ребятам картошка в мешках и кое-какие продукты.
Мне очень хочется рассказать Алексею Оконешникову и остальным про его знаменитого тёзку, священника с крейсера «Рюрик», который отличился в годы русско-японской войны. Возможность такая представилась, я рассказываю про гибель крейсера и…
— Потом Алексей подал письмо Николаю II о несправедливости войны, вернулся в Якутию. Мой прадед его хорошо знал, так как они были из одного наслега… — завершил мой рассказ тёзка и однофамилец героя войны и героя спектакля «Одиссея инока Якутского». Вот так история и быль пересекаются.
— А где же «Человек-камень»?- спохватываюсь я. Все одновременно показывают мне на берег, где действительно, склонив голову, сидит, положа руки на колени, Кигилях-таас и смотрит на Колыму.

Там, где могила Черского
Много интересного на Колыме: утки, журавли, расплодившиеся лебеди, закрывающие собой обширные песчаные косы. Чего стоят названия: Помазкино (у молодых — Помаскино), Верхние Кресты, Евсейкина, Кузаковка, Карлуковский кривун, Конзабойский камень…
Интересно, что такое «Конзабой»? Вроде как место, где происходил забой животных, некоторые так и объясняют. Но вот ещё одна версия этого названия. Дело в том, что этот самый Конзабойский камень — последнее возвышенное место, граница Среднеколымского и Нижнеколымского районов (и здесь как бы естественная граница, определенная природой). Казаки-первопроходцы, приметив это, сказали местным: «Концевой камень!». Чукчи, понятное дело, не могли выговорить «Концевой» и автору первых атласов заявили: «Конзабой». Как вам эта версия?
Тем временем за излучиной реки показались огни села Колымское, известного прежде всего могилой знаменитого исследователя Ивана Черского. Нам здесь надо высадить «пассажира» — молодой парень ездил в Якутск, поступил в речное училище, но заскучал по дому, учиться расхотел и вернулся домой. Он рассказал нам, что интернат для детей оленеводов здесь закрыли, а выпуск школы в этом году составил 11 человек.
Мотористы заняты или отдыхают после вахты, поэтому вторым в лодке на берег вызвался ехать я — интересно же походить по этому берегу. Едем. Сильный ветер развёл волну, берег илистый, отмелый. Высаживаем парня, помогаем разгрузить спутниковую тарелку, сумки, рулоны обоев.
Хмурый день, абсолютно заполярная погода. Холодно. Дымят трубы котельной. Могила Черского возле школы в центре поселка. Обелиск, хорошо видимый с реки, серебристого цвета, на его верхушке — металлическая пуля в виде глобуса с меридианами и параллелями, внизу надпись: «Выдающемуся исследователю Колымы, Индигирки и Яны, геологу и географу Ивану Дементьевичу Черскому (1845—1892 гг.)». С другой стороны обелиска — бронзовая доска с силуэтом орла и надписью на польском языке: «Ян Доминикович Черский». Прямо представляешь себе, как жена исследователя, Мавра, под таким же ветром вытягивает лодку с телом мужа на берег, выполняя его последнюю волю.
Теперь домой, на теплоход, греться! Да не тут-то было — волна захлёстывает лодку, ветер прибивает нас к берегу. Одна попытка отгрести, завести двигатель, вторая, бесполезно. Пришлось лезть в воду, с усилием толкать лодку, пока не вытолкал на глубину, сапоги вязнут в иле, уже по пояс мокрый… Завелись, поехали. Ну, на СПН-ке, понятно, душ, сухая одежда, обильная еда... Как хорошо, когда в жизни есть контрасты, особенно с холода на тепло, а не наоборот!

Подходите к нашему левому борту...
Вообще, мне повезло в этом путешествии. Повезло с погодой, повезло с транспортом, повезло с людьми и даже приключения были. А в этот раз вообще несказанно — на СПН-708 более 200 тонн бункера, а это значит, что мы по пути будем подходить к судам КСК и бункеровать, то есть заправлять их. Первый уже на горизонте — буксир «Сибирь» с баржей, 2500 тонн угля. Единственную на Колыме баржу этого типа (16800) зовут «железный капут» — она тяжёлая, прочная, но, как говорят, за время эксплуатации ей ни разу не потребовался ремонт. Короткий «обмен мнениями» по УКВ: «Подходи к нашему левому».
«Сибирь» — колымский ветеран, буксир финской постройки. Здесь ему пристроили рубку, и теперь он может толкать баржи перед собой. Капитан-механик Дмитрий Шумский — невероятно молодой, мобильный и такой же старпом — Олег Бандурский. Выясняется, что мы встречались — они учатся в НГАВТе, и я им даже лекции читал. Ну, мир тесен — это теперь знают все.
Следующий — СПН-724. Встретились, как родные: «Перепрыгивай, поедем дальше вместе!». Ещё один старый знакомый экипаж — СПН-707. Капитан Константин Гизайтулин уже за штурвалом, вернулся от якутских дантистов, очень доволен. Помните, в самом начале пути я рассказывал о его неудачном лечении в Китае? Тогда его заменял капитан-наставник. Спускаюсь на камбуз. Эдуардовна, как всегда, на месте, слегка удивлена, тут же предлагает обед. От неё узнаю последние новости, среди них не очень приятную — капитана РТТ-483 Шашкова сняли с судна с инфарктом. Нет слов, работа трудная, сложная — постоянное напряжение, шум, но иной жизни речники уже не хотят. Река — это движение, это свобода, это красота, это настоящая мужская работа. Как раз выше нас по течению в тот момент шла съёмка с мели СК-2039.
Чуть позднее мы приступили к бункеровке СПН-697Б. Капитаном на ней Фёдор Костогруд. То, что река соединяет, было видно безусловно, так как сюда же, к нашему каравану вскоре подошел и ТР-75, во главе с его старшим братом, Михаилом Николаевичем. Сколько было разговоров, сколько восклицаний и уже воспоминаний!
Проходим мимо путейской «Шуги» — они общаются по рации с каким-то из экипажей: «Не желаете ли отведать свежей медвежатинки?» Ответ довольно язвительный: «Вы пока ешьте, если выживете, на обратном пути непременно покушаем…».
Я уже писал, что на подходе к Зелёному Мысу образовалась своеобразная «пачка» судов — флотские живо обсуждают результаты выборов. В Зырянке победил Сергеев — речники довольны: «Это человек дела». Генеральный директор ЛОРПа Ларионов прошёл с большим отрывом в Ил Тумэн. Тоже результат ожидаемый. Часто звучит недоуменный вопрос: «А речники, получается, лишились права голосовать?». В самом деле это так — ни вертолёт с урной не прилетел, ни катер не подошёл, а голосов-то на реке много. Ну ладно, проехали, как говорится.
Перед Черским правый берег начинает возвышаться, река здесь широкая, раздольная, мощная. Красота какая-то нереальная — из-за сопок встаёт солнце, за сопки зацепились и стоят низкие облака, изображая камчатские вулканы. Тени резкие, контрастные — густой ультрамарин с розовым.
Беру бинокль — уже видны краны, причальная стенка, знакомый силуэт «Сибирского», он явно отходит вниз. Зная, что это «Капитан Марков», включаю УКВ, здороваюсь с капитаном Эдером:
— А мы тебя вчера ещё ждали! — сообщает Александр Андреевич.
— Работы полно, колымский флот бункерую, — отшучиваюсь я, желая им счастливого рейса. На рейде стоит «Ленанефть-2063», у нефтепричала — «Ленанефть-2030», на подходе с Лены «Капитан Слобожанин» со стройматериалами для новой школы в Черском, за ним идёт «Капитан Богатырев». Приятно видеть и слышать здесь, за тысячи километров, знакомых жатайцев и пеледуйцев. Конечно, поступили предложения: «Пошли с нами!», но у меня впереди знакомство с Черским и Зелёным Мысом…

(Окончание следует).