— Гульвара, вы ведь побывали на Днях Якутии в Москве?
— И прошла по всем выставочным экспозициям, впечатлилась. Стояла в очереди за рыбой, купила чир, муксун, омуль, чебак и ряпушку. На следующий день приехали мои друзья из Кабардино-Балкарии и спросили, куда в эти дни можно сходить в Москве. А я привела их в Гостиный двор. Они тоже были потрясены, как будто на другую планету попали. Посмотрели выступления хомусистов, соревнования по мас-рестлингу, фрагменты из якутских фильмов и ушли в восторге. Некоторые вообще не представляли, что такое Якутия и где она находится. У нас сегодня с географией беда.
— А ваше знакомство с Якутией с чего началось?
— С изучения вашего опыта в области регулирования жизнедеятельности коренных малочисленных народов, ведь Якутия в этом пионер. У вас около 20 региональных законов, которые регулируют жизнедеятельность КМНС. Такого нет ни в одном субъекте, даже в Ханты-Мансийске и Ямало-Ненецком автономном округе. Затем было знакомство с культурой. Я сама с Алтая, и к нам приезжали коллективы из Якутии. А в Москве ездила в Коломенское, где якутская диаспора проводит Ысыах.
В 2012 году в Нью-Йорке одна из дневных сессий ООН была посвящена рассмотрению ситуации с правами коренных малочисленных народов в Восточной Европе, прежде всего в России. И я, приводя меры позитивной практики, называла Якутию, ссылаясь на ваши региональные законы. И думала: вот ведь рассказываю, а сама ни разу не была. И вот все совпало: меня пригласили на Дни Якутии в Москве, участвовала в работе «круглого стола» в Общественной палате РФ, где были представители Якутии, а потом получила приглашение посетить вашу республику.
— Вы сказали, что родились на Алтае…
— Да, и представляю коренной малочисленный народ кумандинцев. Нас по итогам переписи 2010 года даже меньше трех тысяч. Но я думаю, что численность кумандинцев не уменьшилась, просто стало меньше людей, которые назвали себя представителями нашего народа.
Закончила Томский государственный университет, факультет прикладной математики и кибернетики. Второе образование — факультет политологии МГУ. Занимаюсь общественной деятельностью еще со школы, а в сфере национальной политики с 90-х, когда начало возрождаться самосознание народов. Сначала было любопытство, потом начала изучать вопрос серьезно. Из всех народов Алтая мы, наверное, самый ассимилированный народ, потому что проживаем в районах промышленного освоения. Поэтому уже два, если не три поколения практически не говорят на родном языке.
— А меры для сохранения языка принимаются?
— Есть и своя азбука, и словарь, но наш народ настолько малочисленный и настолько дисперсно проживает, что каким-то образом выстроить обучение нереально.
— А вы сами осознаете принадлежность к своему народу, знаете его традиции?
— Я училась в школе, где основная масса школьников славянского типа, конечно, я от них отличалась внешне. Мои мама и бабушка, родственники говорили на родном языке, но нас, детей, особо не учили. Тем не менее я всегда соотносила себя со своим народом.
— Чем вы занимаетесь?
— Я руководитель межрегиональной организации, которая занимается проведением образовательных мероприятий для представителей коренных народов, не обязательно малочисленных. В основном занимаюсь федеральным компонентом, организацией семинаров и стажировок для представителей коренных народов на федеральном уровне. Есть люди, которых нужно немного подтолкнуть, подсказать, в какие двери можно стучаться, если есть проблема. На региональном уровне они знают, что делать, а на федеральном — нет. Поэтому мы приглашаем их в Москву и организуем встречи с ключевыми людьми тех министерств, которые отвечают за организацию национальной политики. Это Минрегионразвития, МИД, два комитета Госдумы и Совет Федерации.
— Почему возникла потребность создания Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям? И о чем он с вами советуется?
— Указ о создании совета был подписан в июне, а уже в августе в Саранске состоялось первое выездное заседание. Думаю, что совет — это некий компромисс. В России проживает 193 национальности, а значит, должна быть какая-то исполнительная структура, которая каким-то образом регулировала бы межнациональные отношения.
— Так, может быть, есть смысл создать специальное министерство?
— Такие дебаты ведутся давно. Есть две полярные точки зрения: одни, в основном представители общественных национальных объединений, за создание, другие считают, что пока в этом нет необходимости, потому что межнациональные отношения носят
межотраслевой характер. Поэтому я и говорю, что наш совет — это компромисс, потому что понятно: какой-то орган, который бы занимался подготовкой предложений президенту и поддерживал связь между национальностями и главой государства, необходим. Мне понравилась свободная обстановка на заседании совета, когда можно напрямую обратиться к президенту, никакой цензуры.
— По какому принципу формировался совет и почему от Якутии там нет ни одного представителя?
— И не только от Якутии. Мне на Алтае тоже так говорили. В совет вошли представители от Думы и Совета Федерации, национально-культурных автономий федерального значения, общественных объединений, которые ведут деятельность на федеральном и международном уровнях, такие эксперты, как Леокадия Дробижева и бывшие министры по делам национальностей. Я знала, что формируется данный совет, поэтому, когда пришел факс с предложением в него войти, просто отправила письменное согласие.
— Путин ведет очень последовательную национальную политику. В феврале прошлого года выступил со статьей по этому вопросу, потом был создан совет, а в конце года принята стратегия государственной национальной политики. Какую роль в ее разработке сыграл Совет по межнациональным отношениям?
— Владимир Владимирович дал задание совету разработать стратегию на первом заседании 23 августа 2012 года, и ровно через месяц проект был практически готов и вынесен на общественное обсуждение в регионы, мы сами приняли самое активное участие в дискуссиях. Я ездила в Кабардино-Балкарию, Республику Алтай и Ростовскую область.
— Согласитесь, месяц — достаточно короткий срок для такого документа, возможно, потому в него было внесено столько предложений и замечаний.
— Мы получили более 12 тысяч предложений и дополнений. Некоторые регионы отнеслись очень креативно, кого-то не устраивала структура стратегии, а Башкортостан, например, вообще предложил свой текст. Большая часть замечаний касалась понятийного аппарата. Пытались даже ввести понятия «многонародная нация» или «коренные народы», против чего мы выступали.
— Почему?
— У нас есть коренные малочисленные народы РФ. Есть определенные критерии. Это проживание на территории расселения предков, ведение традиционного образа жизни, сохранение самобытной культуры и традиционные виды хозяйствования, численность должна составлять не более 50 тысяч человек. Совершенно понятные критерии. Если ввести понятие «коренные народы», то мы поделим все население на коренное и некоренное. А как быть с русскими старожилами на севере Якутии, потомками ямщиков, которые уже несколько веков здесь живут? Это такие же коренные народы. Поскольку это договор общественного согласия, то лучше понятия, которые могут разобщить общество, исключить из данного документа. Много было замечаний по поддержке развития языков, по взаимодействию органов власти с институтами гражданского общества в сфере межнациональных отношений.
— Каким блоком вопросов как один из разработчиков Стратегии вы занимались?
— Как представитель малочисленных народов я мониторила все предложения, касающиеся этого вопроса. В первом варианте коренные малочисленные народы упоминаются дважды: дано определение и в индикаторах. Мы были просто возмущены этим фактом и подготовили конкретные формулировки, которые были практически полностью включены в окончательный вариант. В этом большая заслуга и общественных объединений коренных малочисленных народов.
— Не пополнит ли принятая стратегия список документов, которые так и остаются на бумаге?
— Нет. Мы специально пошли на ее общественное обсуждение, потому что, если человек сам участвует в создании чего-либо, чувствует ответственность за него. Предусмотрены отчеты органов исполнительной власти по реализации стратегии. Готовится план мероприятий по реализации, а следующий этап — государственная программа.
— Как можно использовать опыт Якутии в поддержке коренных малочисленных народов?
— Якутия — один из тех регионов, где законодательство движется намного быстрее и развивается динамичнее, чем федеральное. У вас наработана такая законодательная база, что федералы просто не успевают. Нужно активнее делиться своим опытом, выходить на федеральный и международный уровне. Этого, к сожалению, нет. Я уже упоминала о заседании ООН, где рассказывала о вашем опыте. Так вот, там присутствовала внушительная делегация из Ханты-Мансийского округа. Очень представительная. А где Якутия? Этот ежегодный форум может быть для вашей республики. К сожалению, коренные малочисленные народы используют эту трибуну, чтобы пожаловаться. Очень жаль. Надеюсь, что Якутия найдет ресурсы достойно представить себя на этом форуме.
— Вот вы говорите — делиться опытом. Но ведь всем известно, что федеральные каналы и газеты с удовольствием берут только негативную информацию, а за сюжет о положительном опыте выставляют солидный счет.
— Мы этот вопрос поднимали на заседании совета перед Владимиром Владимировичем Путиным. Безусловно, необходима поддержка. Нужно, чтобы были отдельные передачи на радио и телевидении, чтобы люди могли почувствовать, что они действительно живут в многонациональной многокультурной стране. Сегодня идет разработка плана реализации стратегии, в котором отдельной строкой записано создание телепередач по освещению традиций и культур народов, проживающих на территории России. Более того, в бюджете заложены на это средства.
— Не могу не спросить, Гульвара, откуда у вас украинская фамилия?
— Супруг — украинец, мы познакомились в Томске, когда были студентами.
— Разный менталитет сказывается на ваших взаимоотношениях?
— Нет, потому что я выросла в городской среде, к тому же всегда была активисткой, так что мне ничто не мешает построить отношения в семье. А потом, в молодости не воспринимаешь национальной принадлежности. Моя бабушка, которая плохо говорила по-русски, моего супруга приняла сразу всей душой и всегда говорила, какой у нее хороший зять. Гордилась им. В семье супруга я тоже не чувствовала неприятия. Его родители долго жили в Киргизии, потому он наш язык понимает лучше, чем я. Когда на праздники приходит много родни и все говорят на родном языке, он чувствует себя лучше и комфортнее, чем я, потому что понимает больше. А однажды мы на целое лето отдали сына родителям мужа, и я очень удивилась, когда услышала, что он лопочет на чистом украинском. Вот такая семья.
— Какая у вас национальная кухня и что вы готовите?
— Поскольку кумандинцы тоже занимались коневодством, то у нас много блюд из конины, в том числе кровяная колбаса, косичка с жиром из кишок, требуха. Вы едите строганину, а мы — вяленое мясо. Готовим большие вареники с картошкой или черемшой. Это блюда из детства. Сейчас на столе все меньше национальных блюд, готовлю борщи, а поскольку муж долго жил в Средней Азии, то плов и манты. Как, наверное, в каждой семье.
Что касается праздников, то у меня есть обязательные салаты, которых от меня ждут домашние. Это селедка под шубой, оливье, обязательно делаем домашние пельмени.
— Ваши впечатления от Якутска, Якутии?
— Самые лучшие. Конечно, за два дня много не увидишь, но мне было очень интересно. А еще очень приятно, что 2012 год у вас в республике был объявлен Годом единения и дружбы народов. И здесь вы оказались впереди.