— Что повлияло на ваш выбор профессии?

— Стать юристом мне захотелось еще в пятом классе. Однажды нашу учительницу истории подменяла женщина-адвокат, и она мне очень понравилась: ее одежда, умение держаться, интересные рассказы. И тогда я решила: вырасту и стану такой, как она. В девятом классе я уже знала, куда буду поступать – в Уральскую государственную юридическую академию. Правда, первые три курса я обучалась на факультете права и психологии и лишь потом перевелась в институт прокуратуры.
— Ну, прокуратура это не только следствие…
— Я проходила практику в следственном отделе прокуратуры Якутска и поняла, что хочу работать именно следователем. Другая практика, в отделе прокурорского надзора, убедила меня в моем выборе. И по окончании академии я стала следователем СК в Мирном. Отработала несколько лет и потом перевелась в Якутск, на родину.
— Вы помните ваше первое дело?
— Да, это было убийство. Супружеская пара, вместе прожили девять лет, и все это время муж в пьяном угаре периодически жестоко избивал жену. Во время очередного скандала женщина не выдержала и ткнула супруга кухонным ножом. Один раз, в сердце. Я видела ее фото в молодости и невольно сравнивала с той, что сидела напротив меня за столом. Фактически за эти годы он ее искалечил. Суд приговорил ее к шести годам лишения свободы, минимальное наказание по этой статье. По-человечески мне было очень жаль эту женщину.
— Следователям приходится постоянно выезжать на место преступления и лицезреть страшные картины. Не трудно?
— Справляюсь. К этому просто надо относиться как к работе, не раскисать. Хотя однажды действительно было ужасно: мы выезжали на осмотр трупа самоубийцы. Он выстрелил себе в голову, и она буквально была разметана по комнате. Но я постаралась сосредоточиться на осмотре места происшествия, и это помогло выполнить свою работу в тот день.
— А с подследственными трудно общаться?
— Знаете, я не пытаюсь играть в «злого полицейского», всегда стараюсь найти с ними общий язык. Хотя попадаются весьма специфичные люди, особенно из числа ранее судимых. Один из таких постоянно дерзил, менял показания, хихикал на допросах, однажды даже порвал поданный ему на подпись протокол. Ничего, смогла разговорить, сейчас он отбывает наказание. Наверное, помогают три курса на факультете психологии (Смеется).
— А как ваша семья воспринимает столь суровую работу хрупкой девушки?
— Родители с детства давали мне право поступать самостоятельно. Вот бабушка была против: «Паршивую профессию ты себе выбрала, лучше бы на медика пошла учиться, меня бы лечила». Но мой дед, ветеран войны, меня поддержал и одобрил, а он был мужчина серьезный, как сказал – так и будет.
— Дочери вашей сколько сейчас?
— Год и девять месяцев. Я из декрета вышла только этой весной.
— Вы бы пожелали ей стать следователем?
— Я не знаю, какой она вырастет, сейчас она еще слишком маленькая. Вдруг она будет менее стрессоустойчива, чем я? Вдруг у нее будет другое призвание? Ведь если свою работу не любить, пытаться что-то делать только ради зарплаты – такие люди здесь долго не задерживаются.