Как начинал дело
Из своих 37 лет специалист со средним техническим и высшим экономическим образованием работает на себя два с половиной года. Он пришел в предпринимательство, имея за плечами опыт работы в торговле и лизинговой компании. Начинал с продажи 200—300 килограммов сорной рыбы, сейчас продает в год до 20-30 тонн разного «живого серебра», включая белорыбицу.
Летом от 50 до 200 кг возит в Якутск самолетами, поэтому себестоимость продукции подскакивает настолько, что едва выдерживает конкуренцию. В холодное время года рыба поставляется зимником.
Из-за сезонного характера торговли, когда продукции бывает то густо, то пусто, а платить за все надо каждый месяц, Павел Баягантаев обратился в прошлом году в Фонд поддержки предпринимательства РС(Я) за кредитом. Заемные средства в сумме около 1 млн рублей под 8,3% годовых ему дали с рассрочкой на три года. «Спасибо, что пошли на уступку, — говорит Павел. — Платить ежемесячно по 100 тыс. рублей невозможно, а от 37 до 28 тысяч смогу».

Трудности общие
Баягантаев пришел в редакцию не один, а со своим другом, главой кочевой родовой общины «Урадан», что в переводе с якутского означает «хранилище» или «набаз», Иваном Тарабукиным. Дополняя друг друга, они стали по очереди рассказывать, как тяжело сегодня живется рыбакам, оставшимся без квот на промысел.
— Аукцион на вылов рыбы в промышленном масштабе проводился в 2008 году, но мы узнали о нем через три года, — рассказывает Иван. — Распределение квот прошло мимо нас, хотя у общины, объединяющей шесть семей, есть два рыбопромысловых участка. Механизм получения квот настолько запутан, что трудно понять, чем руководствовались авторы закона о квотировании рыболовства. Сегодня в правовой документ нужно внести принципиально важную поправку: создание одного окна, чтобы рыбаки не бегали за каждой бумажкой по разным инстанциям.
Сегодня из-за нехватки квот рыбаки вынуждены заниматься браконьерством. Более того, по законодательству для переработки рыбопромысловой продукции они должны иметь не только участок, но и береговой перерабатывающий завод. В Среднеколымске есть два цеха, но работает только один, кое-как сводит концы с концами. Если следовать букве закона, то в северных и арктических улусах перерабатывающих предприятий должно быть не по одному-два, а 100 и более. Но разве это реально?
Чтобы не загубить рыболовство, федеральные власти должны передать муниципальным органам хотя бы часть полномочий по регулированию отрасли, считают рыбаки и заготовители.

Поживите без зарплаты
Как уже говорилось, в Березовском национальном кочевом наслеге нет стабильного годового дохода. Люди живут ловлей и продажей чебака и чира: чтобы сбыть рыбу, возят ее за 30 километров к республиканской дороге. Им приходится ставить палатку и ждать, когда ее заберут на машине водители.
— Про нас говорят, что мы продаем рыбу налево, а что делать, если люди живут без зарплаты, — сетует Иван. — На вырученные от рыбалки и охоты средства закупаем топливо и продукты.
У многих тружеников тундры зарплата до сих пор ниже прожиточного минимума.
Бензин и масло для снегоходов стали в Арктике дороже хлеба. В наслегах ГСМ нет, поэтому их приходится возить из районного центра, где Аи-92 стоит 51,60 руб. Стандартная 200-литровая бочка обходится в 11 тыс. рублей. За такие деньги на дальние участки за рыбой не разъездишься. Рыбалка становится нерентабельной.
В прошлом году из Среднеколымска в Зырянку зимник проложили по левобережью, чтобы, не дожидаясь ледообразования, можно было возить рыбу на большегрузных машинах.
— С одной стороны хорошо, — размышляет Павел, — но, с другой, товарный вид у сырья становится хуже. Рыбу отправляют августовскую, и хотя она жирнее и полезнее, до потребителя доходит не в лучшем виде. Шоковой заморозки в Среднеколымском районе нет. Поэтому, как не крути, все упирается в дорогостоящий бензин. Ситуацию могла бы изменить программа поддержки малочисленных народов Севера. Затраты на ГСМ нужно субсидировать примерно так же, как внутриулусные авиаперевозки. Снегоходы пора приравнять к орудиям производства, без которых добывать и поставлять рыбу, мясо невозможно.
— В Березовке один коммерческий магазин, и тот главы наслега, —утверждает Иван. — Он хоть и дает людям продукты в долг, но так всегда быть не может. Из-за дорогого бензина мешок муки получается в три-четыре раза дороже, чем в Якутске, а самое дешевое растительное масло «Санни Голд» до подорожания стоило 130 рублей.
Массу проблем доставляет заготовка дров для печного отопления.

Подножка для предпринимателей
Казалось бы, большим подспорьем для предпринимателей и кочевых родовых общин мог бы стать охотничий туризм. Туры в этих местах обычно длятся от 7 до 10 дней. На охоте на уток принимающая сторона зарабатывает от 30 до 40 тысяч рублей, но достаются они ей очень тяжело. И тем не менее, предприниматели на любые трудности готовы, были бы гости. Но из-за дорогих перелетов, отсутствия дорог и транспорта гости приезжают сюда всего один-два раза в год.
Но пришли Павел и Иван в «Якутию» не только с этими проблемами. Предприниматель и руководитель родовой общины считают, что с «Якутопт-торгом» нужно разобраться. В прошлом году на обратную загрузку оплачиваемых из бюджета «овощных» и чартерных рейсов он такие тарифы устанавливал, что возить рыбу самолетом было вообще нельзя, а другого альтернативного транспорта просто не существует.
За провоз одного килограммы рыбы объемом 3 тонны цены подскочили для Среднеколымска с 60 рублей до 130 рублей, для Черского — с 95 до 190 рублей. В течение лета руководство предприятия меняло тарифы четыре раза, и только с 9 октября они были зафиксированы на уровне приемлемых 65 и 95 рублей соответственно. После этого стоит ли удивляться, откуда берутся неподъемные цены на рыбу в Якутске.