На скамье подсудимых оказался только один совершеннолетний А. Б., бывший учащийся Якутского института водного транспорта. Где остальные — история умалчивает. Видимо, их деяния рассмотрят отдельно.
А. Б. получил за групповое изнасилование и действия сексуального характера всего четыре года и четыре месяца колонии общего режима. При том, что максимальное наказание за такое тяжкое преступление — десять лет!
И Фемида тут ни при чем, заседание прошло в особом порядке, когда процесс проходит без изучения доказательств и наказание за деяние смягчается.
И такой порядок (не приговор, в котором формально закон соблюден) в этом случае возмутителен, особенно если знать обстоятельства дела. Потерпевшую Л. жалко до слез. 6 октября прошлого года в 20 часов 15 минут возле Детской юношеской спортивной школы женщина увидела четырех, как ей показалось, дерущихся подростков. Стала их «разнимать». Когда подонки уверили, что драки нет, Л. начала уходить от них в сторону площади Орджоникидзе. А в их побитых алкоголем головах родилась идея «развлечься» со случайной прохожей.
Л. мучили больше четырех часов! Били, держали за руки и за ноги. Насиловали сначала возле дома на Чиряева (в один из его подъездов она пыталась бежать и даже нажимала на кнопки домофона, но никто, как водится, не откликнулся), а потом под жилым зданием на улице Дзержинского. Насиловали в том числе и в извращенной форме.
Бедняжку отпустили в полпервого ночи. Понятно, что люди, способные на такое зверство, опасны для общества. И посадить их следовало всерьез и надолго.
Почему государственное обвинение согласилось на рассмотрение дела в особом порядке? Ведь доказательств, помимо показаний потерпевшей, было достаточно, включая видеозапись с уличных камер наблюдения. Почему нет ответственного отношения к общественным интересам? Почему обвинение пошло по легкому пути?
Неспециалистам непонятно, почему особый порядок — это легкий путь. Для обвинения он — стопроцентная галочка в отчете, где главное, что преступник был осужден и не важно на сколько…
Особый порядок невозможен и без согласия потерпевшей. Почему она согласилась и даже не предъявила никаких исков о возмещении морального и материального вреда?
Нам удалось с нею связаться. Мы хотели спросить, почему она хотя бы не предъявила иск к своим обидчикам. Женщина бросила трубку. И это красноречивее всех ответов. Просто она хочет забыть обо всей этой истории. Ей неприятно даже упоминание о ней. И ее можно понять, но вот прокуратуру (а гособвинение представляет она) понять невозможно.