—Александр Борисович, почему всё-таки вы не участвуете в проекте «Голос» пятого сезона?
— Я об этом говорил и даже писал в Сети. Другие варианты саморазвития есть: у меня театр в этом сезоне уже год работает. И театр — это место, где я могу делать то, что хочу, и то, как хочу, а не как положено в телевизионном проекте или на телевизионном канале. Поэтому и в прошлом, четвёртом сезоне не было желания поучаствовать, потому что театр открылся 4 сентября 2015 года, а съёмка телепроекта начиналась обычно в конце августа. До двадцать какого-то там августа прошлого года я совершенно был уверен, что никакой работы в четвёртом сезоне у меня не будет. Не было договорённости об этом, и всех это, в общем-то, устраивало.
Но дело в том, что мы находимся в очень приятельских отношениях с Константином Львовичем Эрнстом. И вдруг он позвонил мне — я в Крыму был в то время, и обратные билеты у меня куплены на третье сентября — и говорит: «Борисыч, давай!» Ну, я не мог ему сказать «нет», потому что мы много лет знакомы и дружим, и понимал, что у него сложилась ситуация, при которой я ему понадобился. Вот, собственно говоря, как я оказался в четвёртом сезоне «Голоса», где не должен был быть.
А в пятом это само собой разумеющееся. Я сказал, что у меня тут очень много работы — творческой, документальной, самой разной, я просто не могу разорваться. Вот это главное. О других причинах говорить не стану, потому что они творческие и никого не касаются кроме меня самого, редактуры и т.д.
—Хорошо. Театр «Градский Холл» открылся чуть больше года назад. Всё ли вас устраивает в том, что и как там сделано?
—Устраивает не всё. Иначе бы я тогда просто лежал на диване и получал удовольствие. Нет. Но многое из того, что я придумал, там реализовано. А придумано было очень сильно, с большим размахом, и размах этот практически удовлетворён правительством Москвы — они очень здорово к этому всему отнеслись.
Но вот аппетит у меня точно приходит во время еды. И надо когда-то остановиться. Сейчас мы последние какие-то свои технологические изыски в жизнь воплотим и, наверное, на какое-то время остановимся. Именно с технологиями. А что касается творческой составляющей, она во многом зависит от того, насколько те технологии позволяют её реализовать. Посему на пару лет вперёд у нас уже набраны всевозможные идеи — самые что ни на есть неожиданные.
Люди, которые собрались у меня в театре — и музыканты, и вокалисты, это лучшие 10-12 певцов в стране на сегодняшний день.
—Но, простите, Александр Борисович, они же все отобраны из проекта.
—А это очень удобно оказалось. Когда театр подоспел и был готов к открытию, мне не нужно было объявлять конкурс для набора исполнителей. Я их выбрал для себя за 4 года, причём из очень большого количества ребят, которые приходили соревноваться. Я же ещё имел возможность с ними поработать и чуть-чуть что-то для себя подправить. В результате они сейчас работают в театре. Более того, какие-то ещё ребята, которые были мной отсеяны на проекте, тоже где-то недалеко.
— Небольшое количество артистов, потому что больше не надо?
— Ну, во-первых, больше не надо. У меня не продюсерский центр. Во-вторых, это должны быть только лучшие.
—А не доводилось ли вам использовать где-то якутский инструмент хомус?
—Нет, пока нет. Этот инструмент мне прекрасно известен, и горловое пение я сам пробовал в своё время делать, и двумя голосами петь. Были такие штуки у меня. Не удалось, конечно, сделать так, как положено. Но надо думать, куда это и зачем. Пока не было такого изыска. Потому, может быть, что я профессионал и с профессиональной точки зрения для этого нужно иметь какую-то идею, а у меня их столько, что ещё одна — замучаюсь я с этим делом.
—У Евгения Евтушенко есть важная для меня строчка: «Поэт, как монета петровская, сделался редок». У вас: «Век Поэтов мимолётен». На ваш сегодняшний взгляд, поэт — редкая нынче птица?
— (Помолчав) Да. Это так.
— Ну вот у мэтра день рождения. Вся республика поздравляет вас, а я хочу попросить: может быть, Вы смогли бы сказать свои пожелания зрителям, молодым музыкантам, которые читают это наше интервью?
— Кровь, пот и слёзы. Если не будет этих составляющих, ни черта у вас не выйдет, ребята. Ну, есть такой шанс, что не выйдет, даже если и будут кровь, пот и слёзы. Вот будете пахать, пахать, а ничего не получится. Но получиться может только тогда, когда вот это будет потрачено. По-другому нельзя. А потом, знаешь, тут тоже не факт — что у кого получилось.
Проблемно жизнь устроена как таковая. Вот сидишь — вроде бы тебе 67 лет исполниться должно, вроде бы очень много чего-то сделано, вроде бы ты ещё такой резвый — но то рука болит, то ещё чего-то, то спать хочется лишних два-три часа, неохота никуда ехать. Но надо себя заставлять. Помнишь, как в анекдоте: «Ой, я такой голодный, совсем не ем ничего — а надо себя заставлять!»
Надо заставлять себя пахать, иначе никакая энергия не выделится, и вообще тогда надо на другую работу идти. Потому что быть плохим или средним музыкантом — ну, совершенно нельзя. Надо быть только очень сильным музыкантом, очень хорошим, тогда ты можешь получить большую радость от своей деятельности. И в этом весь смысл.