«Эка невидаль, — подумает иной читатель, — любой может читать их хоть месяц». Но вся красота и прелесть этих передач состояли в том, что Семен Титович читал их… наизусть, не заглядывая ни в одну бумажку. Человеку в восемьдесят восемь лет держать в памяти несколько тысяч строк и воспроизводить их в течение полутора часов мне кажется фантастикой. Но это факт. Я сам живой свидетель таких его выступлений перед разными аудиториями. Иногда, вдохновленный вниманием слушателей, он еще час читал произведения Афанасия Фета, Николая Некрасова, Владимира Маяковского, Николая Огарева, Константина Симонова, Евгения Баратынского… И часто слышал общее мнение: «Вот, оказывается, какими бывают настоящие поэты. А наши деревенские…»
И это была правда. Ведь чтобы так выступать, мало заучить тексты, нужен выдающийся дар. А этому у Семена Титовича предшествовала особая история.
В 2003 году он перенес три тяжелые операции подряд и пролежал под общим наркозом целых шестнадцать часов! А ведь известно, что иной человек, испытавший воздействие даже получасового общего наркоза, начинает ощущать трудности с памятью. Но наш Семен Титович сумел восстановить заново то, что он выучил когда-то в 17–18‑летнем возрасте. Так что в течение более семидесяти лет не растерял ни одной строки!

50 стихотворений и «Медный всадник»
В молодости Семен обладал не очень спокойным, скажем так, характером. Как он писал позже в уже опубликованных воспоминаниях и письмах ко мне, однажды даже устроил погром во время работы участковой избирательной комиссии, разбросав бумаги и опрокинув столы. Был и случай, когда для «устрашения» окружающих разбил фарфоровую тарелку и стал хрумкать зубами ее осколки.
И поэтому не случайно перед тем, как начать передачу, буквально заявил: «Пушкин для меня все… Его поэзия, увлечение литературой спасли меня и стали смыслом всей моей жизни». А в разговорах со мной часто полушутя, полувсерьез повторяет: «Без этой поэзии я, наверное, стал бы завсегдатаем мест не столь отдаленных».
К счастью, он с детских лет был книгочеем и перечитал все книжки маленькой библиотеки села Тамалакан Верхневилюйского района, а на все заработанные в колхозе скудные деньги покупал книги. И вот в 1944 году как раз в день рождения любимого поэта он получил в подарок от друга Афони Федорова (впоследствии ставшего известным прозаиком) толстенную книгу — полное собрание сочинений А. С. Пушкина в одном томе. В это время родители уговорили его поехать на отдаленную колхозную ферму поработать возчиком сена. И он в течение двух лет, как только освобождался от работы, стал заучивать наизусть понравившиеся ему произведения. Возил издалека сено на нескольких санях с быками и в пути с упоением повторял все прочитанное. Если сбивался, вечером бросался к заветному тому и освежал забытое. Так около пятидесяти стихотворений и поэма «Медный всадник» великого поэта остались в его памяти на всю оставшуюся жизнь настолько крепко, что, даже выходя из наркоза, он однажды в полузабытьи прочел два стихотворения Пушкина. А очнувшись, спросил у врачей: «А что, я громко читал стихи?» Те переглянулись и сказали: «Нет, вы только что пришли в сознание». Значит, поэзия Пушкина в душе Семена Титовича стала ее неотъемлемой частью.

Графика строки
Наверное, благодаря именно такому влиянию он и стал народным писателем Якутии, издавшим несколько десятков сборников поэзии, эссе, очерков, рассказов, мемуаров. Кроме того ему присвоены литературные премии Казахстана, Чувашии, первые премии имени якутских писателей Эрилика Эристина, Ивана Арбиты. Он стал достойным выпускником творческого семинара всемирно известного Евгения Долматовского, у которого учился в свое время в Литературном институте им. М. Горького в Москве.
Семен Руфов получил всесоюзную известность тем, что перевел 150 сонетов Вильяма Шекспира и гениальную поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», над которыми работал шестнадцать лет. Исследователи его творчества уже давно подсчитали, что им переведено более 10 поэм и около 300 стихотворений 92 поэтов 26 национальностей. Если учесть, что Семен Руфов относится к числу таких переводчиков, которые один к одному точно передают на якутском языке стихотворную форму оригинала, то можно представить, какой это огромный труд, требующий не только филигранного мастерства, но и глубоких знаний творчества переводимых поэтов. Могу сказать, что у него сейчас самая большая библиотека книг, в том числе очень редких, о жизни и творчестве Александра Пушкина. В этом отношении, пожалуй, с ним не могут потягаться и специалисты-русоведы. Помню, как он по-детски радовался, возвращаясь с очередных Пушкинских чтений в селе Михайловском, если удавалось привезти новые книги. Начиная перевод, из нескольких вариантов выбирал один, по его мнению, самый лучший. А при переводе сонетов Шекспира и поэмы Руставели внимательно изучил их графику на английском и грузинском языках. В итоге добивался того, что даже число слогов в строках якутского перевода, расстановка рифм соответствовали полностью оригиналу. Единственное, в чем он уступал, — иногда вводил аллитерации в начале стихов, чтобы читателю было привычнее воспринимать чужой текст. Одним словом, по их форме можно получить достаточно полное представление о стихотворной системе того языка, с которого сделаны переводы, и такого мастера вряд ли еще можно найти.

*  *  *

Недавно известный якутский живописец, академик Российской Академии художеств Артур Васильев завершил свой шестилетний труд по созданию портретов Семена Руфова и его незабвенной супруги Марии Спиридоновны. Художник емко назвал свою картину «Поэт и муза».
Мы же здесь сделали только один штрих к творческому портрету Семена Руфова как неустанного пропагандиста русской литературы.

Николай ТОБУРОКОВ,
доктор филологических наук,
профессор-исследователь СВФУ им. М. К. Аммосова.