На фронт
— Я ушел на фронт в июне 1942 года, — рассказывал Василий Давыдович. — Мать собирала меня в дорогу, поливая слезами нехитрую провизию: лепешки, масло в туеске… Провожать меня она не приехала: надо было работать, да и не выдержала бы она очередного душераздирающего прощания.
Повезли нас на двух баржах по Вилюю. Забрали призывников из Верхневилюйска, Нюрбы, Сунтар. Два месяца нас готовили в Кургане. Гоняли, как сидоровых коз, постоянно шли проверки, занятия и лекции.
…В сентябре сформированную 193‑ю стрелковую дивизию, в составе которой был наш 685‑й стрелковый полк, наконец-то бросили в бой. Повезли нас в город Камышин, что под Сталинградом. Немцы как раз подходили к этому городку, за которым им открывался путь на сам Сталинград. Помыслить о том, что фашисты захватят город, названный в честь Великого вождя Иосифа Виссарионовича Сталина, не могло ни высшее командование, ни рядовые бойцы.

Жажда
…Не знаю, как долго я спал, может, несколько часов, а может, и несколько дней. Проснулся на рассвете от разорвавшегося рядом снаряда. Первое ощущение — чудовищная жажда. Язык во рту стал, как сухая доска. Губы потрескались, кожа на лице походила на наждачную бумагу.
Бои продолжались, немцы, отступившие выше, хлестали оттуда пулеметными очередями, не давая пробраться к реке, манившей своей зеркальной гладью. Воды не осталось ни у кого во всем здании. По уставу нам выдавали перед боем стеклянные фляги в матерчатых чехлах. В стране не хватало металла, того же алюминия. Немудрено, что сохранить стекло в пылу сражения не удалось почти никому. Все фляги поразбивались!
— Кто желает сходить на Волгу за водой? — спросил командир.
Желающих не оказалось. Тогда я решил прогуляться до реки.
— Я! — вызвался добровольно.
У мертвых немцев отыскали шесть алюминиевых фляжек. Связали их, с автоматом наперевес я вышел из здания. И тут же был обстрелян с занятой немцами высоты. Упал на землю. Плачу от досады. Вот она — река, а пройти не дают. Немцы подумали, что я умер, перестали стрелять. Тут я быстро заполз обратно.
Решил выползти из противоположного от них окна и по бурьяну добраться до безопасной зоны. Так и сделал.
Вышел к реке. С берега добыть воду не получилось, там разлился мазут. Я снял штаны, ботинки, забрался в Волгу-матушку по пояс, пока мазутная пленка не осталась за спиной.
Заполнив фляги до самых краев, стал возвращаться на берег, пытаясь обойти полосу мазута. Вышел на берег возле недостроенного кирпичного дома. Едва надел штаны, как услышал смех и знакомую неприятельскую каркающую речь. В доме засели немцы! Судя по всему фрицы меня не заметили. Пригнувшись к земле, бесшумно подбежал к дому. Вначале схватился за автомат, но через мгновенье передумал и вынул проверенное в первом бою средство — гранату…
На завод вернулся радостный. Командир чуть не заплакал от радости. В наградном листе, обнаруженном позже в архиве, он написал, что 24 сентября 1942 года боец из Якутии Василий Иванов проявил себя в бою, как истинный герой, ликвидировал две пулеметные точки, организовал штурм здания стратегически важного объекта, уничтожил десять гитлеровцев. За боевой подвиг командир ходатайствовал для меня ни много ни мало орден Боевого Красного Знамени. Но в штабе решили, что боец Иванов слишком молод, решили ограничиться медалью «За отвагу». Подписал наградной лист сам командарм Чуйков. Эта награда нашла меня лишь в 1970 году…

Берлин
В апреле 1945 года после выздоровления поехал я в свой 125‑й пограничный полк на заставу на реке Одер. На левом берегу наши, справа — немцы… 26 апреля мы были уже в центре Берлина. Наш патруль из тридцати человек вошел во Внутренний Берлин через Бранденбургские ворота. Перед нами был Рейхстаг, где находилось министерство иностранных дел и когда-то собирался немецкий парламент. Мы уже захватили рейхсканцелярию и министерство обороны.
27 апреля мы участвовали в штурме Рейхстага. Помню, что человек двадцать-тридцать из нескольких групп погибло при штурме за опрометчиво обещанное командованием звание Героя Советского Союза тому, кто водрузит алый стяг над Рейхстагом. Мне было искренне жаль бойцов, дошедших до самого Берлина и сложивших головы от последних вражеских пуль. Они погибали один за одним, подбегая к Рейхстагу с красным флагом в одной руке и автоматом в другой. Зачем им нужно было это звание, когда мы все, дошедшие до Берлина, были настоящими героями, победителями?! Этого я не мог понять.
28 апреля Рейхстаг был практически пуст. Тогда и Егоров с Кантарией вошли туда с красным флагом. Не так, как погибали прежние герои, а тихо, мирно, в чистеньких формах, при фотографе…
Вошли в Рейхстаг, а там всюду обломки валяются, все разворочено, и никак наверх не забраться, до самого купола. Был с ними маленький паренек по фамилии Кимочкин. Он, порыскав туда-сюда по обломкам, обнаружил уцелевшую лестницу. Забрался по ней наверх и позвал героев Егорова и Кантарию. Водрузили наши бойцы красный флаг над Рейхстагом, засунув древко под мышку всаднику. Не на куполе, как показывают в фильмах, а над входом. Все! Победа!
Этот памятник павшей Германии отныне находился под нашей охраной. При осмотре здания мы обнаружили в подвале потайной вход. За большой массивной железной дверью находился вход в бункер. Открыв ее, мы увидели комнату, в которой все — потолок, стены, пол были из чистого мрамора. Из бункера отходил какой-то длинный коридор, метров в сто длиной.
Гитлер до последних дней своей никчемной жизни проживал в этом самом бункере. С тридцатого апреля по пятое мая мы охраняли пешеходную дорожку и тайный бункер Гитлера, рейхсканцелярию, труп Геббельса во дворе министерства иностранных дел, архивы вермахта, НДАСП и СС, личный штандарт фюрера.
Во дворе рейхсканцелярии были ямы, где лежали сожженные трупы. Говорят, там и были Ева Браун с Гитлером, их после отравления эсэсовцы выволокли и подожгли, облив бензином. Особисты, наши коллеги из НКВД, нашли стоматолога-немца, водили его среди этих сожженных тел, все голову Гитлера искали, по зубным протезам хотели опознать. Наконец нашли через два дня, поездом в Москву отправили. Лично это тело видел и с тех пор твердо уверен — это сам Гитлер, никуда он из осажденного Берлина не убежал.
Через три дня алый стяг наконец-то водрузили на купол Рейхстага.
…Ну и гульнули мы, конечно, в честь Победы! Этого праздника я не забуду никогда. Так, наверное, не радовались в нашей стране ни до, ни после Дня Победы. Дай Бог, чтобы больше таких праздников не было, как и войн.