Однако первое упоминание о селе относится к 1638 году. Именно тогда отряд под руководством тобольского казака Ивана Реброва открыл морской путь на Индигирку и построил в низовьях реки острожек. Одновременно с «морским ходом» русские достигли Индигирки сухопутным путем и основали город Зашиверск, просуществовавший до начала XIX века. К концу 17-го столетия в устьях северных рек также появляются постоянные русские села — Булун на Лене, Казачье на Яне, Походск на Колыме и другие.
Ермак отдыхает
Недавно сыну известного писателя-краеведа Алексея Гавриловича Чикачева, которого называли певцом Индигирского края, Игорю в результате многочисленных поисков и переписок с учеными, научными учреждениями, российскими эмигрантами Германии, Франции, США удалось обнаружить основной фонд политссыльного Владимира Зензинова в Колумбийском университете Нью-Йорка. Из этих документов следует, что, вероятно, Русское Устье было основано еще до времени покорения Сибири Ермаком!
Владимир Михайлович Зензинов не был географом-исследователем или ученым-этнографом. Не по своей воле пришлось ему дважды побывать в арктической Якутии. Причем в последний раз в Русском Устье он провел девять месяцев — с января по ноябрь 1912 года. Зензинов был членом ЦК партии эсеров и первым политическим ссыльным, попавшим в столь отдаленные места.
Фонд состоит из 50 ящиков, шести крупных упаковок и одной папки с фотографиями. Кроме того выяснилось, что часть архива хранится в центре русской культуры Амхерст колледжа штата Массачусетс. И наконец в Чикагском университете находится порядка 20 работ, связанных с именем Зензинова, в основном они касаются его революционной деятельности.
Игорь Алексеевич предоставил нам возможность познакомиться с некоторыми документами социал-революционера, умершего в эмиграции в Нью-Йорке в 1953 году.
Берестяные грамоты
В статье Владимира Зензинова «Ссылка в Арктической Сибири» констатируется факт обнаружения автором в нежилом строении в Русском Устье архивных документов, свидетельствующих об основании поселений в устье Индигирки во времена Ивана Грозного. К сожалению, русско-устьинский архив был утерян в первые годы советской власти. Об этом факте пишет Алексей Чикачев в книге «Русское сердце Арктики»: «Поступило указание из Якутска уничтожить старый архив. Архив собрали и утопили в проруби. Через месяц поступило указание достать архив. Вырубили большую прорубь, выморозили, подняли мокрые, смерзшиеся документы. Разложили сушиться на крышу юрты. Началась пурга, и документы разметало по тундре». А ведь, по свидетельствам современников, в старинном архиве хранились документы, написанные еще на бересте.
Чайник доспел
В другой статье Зензинов вспоминает, что почти после двух месяцев изнурительного и опасного путешествия он достиг наконец Русского Устья и почувствовал себя перенесенным на два столетия назад. Среди населения не было ни одного грамотного человека. Жили они отрезанные от всего мира, не зная ничего о жизни других людей, кроме ближайших их соседей — якутов и юкагиров. Календарем служила палочка с зарубками. Некоторую путаницу вносили високосные годы, о существовании которых там и не подозревали. Расстояния мерили днями пути, на вопрос, сколько времени прошло, отвечали: «Чайнику доспеть» или «мясу свариться».
Но больше всего поражало Зензинова то, что русскоустьинцы говорили на странном языке — вроде бы и русском, но не совсем понятном человеку, приехавшему из России. Это был древний язык — со многими присущими именно ему грамматическими особенностями, язык, на котором говорили предки русских. Чаще всего встречались слова и обороты, свойственные обитателям русского Поморья конца XVI—начала XVII веков.
Более поздние исследователи низовьев Индигирки, например, Андрей Львович Биркенгоф, входивший в состав экспедиции Наркомводтранса и уже в советское время в 1931 году проживший почти год в Русском Устье, считали, что русские поречане-индигирщики являются потомками русских землепроходцев, которые в XVII веке пришли на Индигирку и Колыму сушей. И в погоне за «мягкой рухлядью» продвигались все дальше на север, глубже в тундру.
На яком языке баите?
Кстати, у Алексея Гавриловича Чикачева существовало несколько своих версий происхождения русскоустьинцев. Одна из них всем известная — новгородцы, бежавшие от опричнины. Другая — потомки казаков и промышленных людей. Третья — переселенцы из города Зашиверска, ликвидированного царским указом в 1805 году. Скорее всего, надо иметь в виду все версии, которые не исключают друг друга. Любопытно, что сами русскоустьинцы делят свои фамилии на несколько категорий: «досельные» — это первопоселенцы (Киселёвы, Шкулёвы, Чихачёвы), «казаки» (Солдатовы, Кочевщиковы), «крестьяне» (Портнягины), «верховские», то есть прибывшие с верховьев Индигирки (Банщиковы).
По преданиям первым делом поселенцы построили церковь, баню и кабак. Что касается последнего заведения, то за местностью, где раньше располагалась старая часть села, так и закрепилось название «Гулянка».
Зензинов пишет: «Археолог считал бы для себя величайшим счастьем, если бы, раскопав могилу XVI или XVII века, он мог бы хоть сколько-нибудь правдиво облечь вырытый им древний скелет в надлежащие одежды жизни, дать ему душу, услышать его речь. Древних людей в Русском Устье ему откапывать не надо. Перед ним в Русском Устье эти древние люди как бы и не умирали».
Думая сегодня об этих людях, стремясь понять, что влекло их встречь Солнцу, находишься под обаянием внутренней силы пионеров-поселенцев, их высокого поморского духа. Они не просто выжили в суровых арктических условиях, но и сохранили, а затем выстроили свою собственную северную цивилизацию.
