«Я старик и не старик»
22 февраля исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося советского ученого-историка. Он родился в бедной якутской крестьянской семье в Мархинском (ныне Нюрбинском) улусе Вилюйского округа. Работал в системе образования, большую часть жизни посвятил науке. Крупнейший исследователь освоения русскими северо-востока Азии и Дальнего Востока, истории и культуры коренных народов не только Якутии, но и всей Сибири и Дальнего Востока. Доктор исторических наук, заслуженный деятель науки РСФСР и ЯАССР.
К юбилею ученого его сыновья издали книгу «Из записок отца…». Отрывки из его дневников, автобиография, написанная им в 1984—85 гг., а также воспоминания супруги, сыновей, коллег и учеников были изданы сыновьями еще в 2004 г. в книге «Жизнь прожитая…».
В этих двух книгах предстает перед читателями неизвестный Федот Григорьевич Сафронов — неординарная, уникальная личность с доброжелательной, четко выраженной жизненной позицией. Лично меня поражает любознательность, которая отличала его с раннего детства до последних дней.
Он был страстным, всемирно известным коллекционером — собирал монеты древних государств, ордена и медали России. Любил путешествовать: побывал в 15 зарубежных странах, посетил практически все союзные и автономные республики. За год до кончины съездил в Молдавию, Москву.

Из дневника Федота Сафронова
2 февраля 1983 г. :
«Столько живу на свете! По меркам человеческим довольно долго. Тем не менее, все еще хочу жить. В плане я не исключение, поскольку все хотят жить долго. При этом не хотят быть стариками.
Однако закон природы — объективная реальность. Он неумолимо берет свое. Поэтому стариком не только надо, но и должно стать... Я, как и все люди, разумеется, не помню, как появился на свет, и не знаю, как его покину. Но зато начал чувствовать, кто есть и что такое старик. В моем коллективе сотрудники давно зовут меня «О±онньор», «О±онньорбут». И это меня нисколько не огорчает. Наоборот, мне это нравится. Вместе с тем старость начинается тогда, когда исчезает интерес к жизни. Поэтому я могу сказать — я старик и не старик. Как старик могу повторить слова К. Чуковского: «Я никогда не знал, что так весело быть стариком». Мне и сейчас ничто человеческое не чуждо. И сердце мое не перестает любить все приятное и хорошее. А если взглянуть на мое прошлое, то могу сказать, что я нашел себя в жизни и жил, непрестанно учась».

Две истории из жизни историка
Хотелось бы отметить одно из главных качеств Сафронова — независимость. Потому он и не стал «придворным» историком. Возможно, временами эта черта создавала ему трудности, но в конечном счете как историку, несомненно, сослужила добрую службу, сделав его объективным исследователем, противником приукрашивания истории, ее явлений и процессов, биографий отдельных личностей.
В дневнике профессора есть места, которые разъясняют некоторые моменты научной жизни Сафронова, которые негативно отразились на отношении к нему некоторой части якутской интеллигенции.

«В 1963—1964 гг. старые члены партии Г.И. Лебедев и А.Г. Козлов обратились в ЦК КПСС с заявлением о том, что якутские историки Е.Е. Алексеев, Г.Г. Макаров, В.С. Петров, П.У. Петров, И.М. Романов и В.Н. Чемезов в своих трудах в искаженном виде освещают события 1921—22 гг. в Якутии и клевещут на Г.И. Лебедева, бывшего в те годы секретарем Губчека, что названные историки обвиняют их в проведении ими жесткой политики искусственного расслоения крестьянства, в произволе и беззаконии по отношению к местному населению, в необоснованных конфискациях имущества и во взимании налогов, в 1,5 раза превышавших нормы продразверстки, в незаконных арестах и расстрелах граждан, в неуважении национальных традиций и чувств народа, т.е. в проведении левацкой ультракоммунистической политики.
Авторы заявлений просили объективно изучить деятельность губбюро РКП(б) в 1921—22 гг. и изъять упомянутые труды историков как наносящие большой вред в деле педагогического воспитания молодежи.
Для проверки указанных заявлений в сентябре 1975 г. ОК КПСС образовал специальную комиссию, в состав которой был включен и я. Члены комиссии ознакомились с работами упомянутых историков, провели беседы с ними, изучили архивные документы, провели беседы со старыми коммунистами — участниками событий 1921—22 гг.
В результате комиссия пришла к выводу, что Е.Е. Алексеев, Г.Г. Макаров, В.С. Петров, П.У. Петров, И.М. Романов и В.Н. Чемезов в основном правильно осветили события 1921 — 22 гг. в Якутии, они не имели цели специально выискивать ошибки в пору деятельности авторов заявлений. Работы указанных ученых-историков имеют несомненное значение для науки и представляют определенный шаг вперед в изучении истории областной партийной организации, поэтому нет оснований называть их националистическими и наносящими вред. Однако, как отметила комиссия, в работах Е.Е. Алексеева и Г.Г. Макарова имевшие место в 1921—22 гг. нарушения показаны в преувеличенном виде.
Эти выводы были приведены в обстоятельной «Справке о результатах проверки заявлений товарищей
Г.И. Лебедева и А.Г. Козлова» (май 1965 г.), составленной в основном мной. Мной же была проведена основная работа по изучению архивных материалов. Очень большую помощь в работе мне оказал И.М. Романов.
В 1975 г. в №7 журнала «Вопросы истории» было опубликовано письмо в редакцию профессоров Ф.А. Кудрявцева, А.И. Новгородова и В.Г. Тюкавкина «Против ненаучных приемов критики», в котором осуждались приемы критики Г.П. Башариным взглядов своих оппонентов, в частности, книги З.В. Гоголева «Якутия на рубеже ХIХ-ХХ вв.», Новосибирск, 1979. В этом письме авторы подняли новый вопрос о том, что Г.П. Башарин в своих работах скрыл службу А.Е. Кулаковского в белогвардейских правительствах Якутии.
В связи с этим в последних месяцах 1975 г., кажется, в ноябре, была создана большая комиссия ОК КПСС для изучения деятельности А.Е. Кулаковского в годы Октябрьской революции и гражданской войны в Якутии. В числе членов комиссии оказался и я. При этом, как и в уже упоминавшемся случае, основная работа была проведена мной. Работал я в читальном зале партийного архива — туда из ЦГА ЯАССР приносили дела из секретного архива А.Е. Кулаковского. Я прочитал все эти дела и наиболее важные для данного предмета изучения места давал на снятие фотокопий. Фотокопии в трех экземплярах вручались, как это было оговорено, первому секретарю ОК КПСС Г.И. Чиряеву. Изучал и общедоступные материалы ЦГА ЯАССР, архива ЯФ СО АН СССР. Ознакомился с большим количеством научной литературы. Имел беседы со сведущими товарищами.
В итоге в марте 1976 г. написал заключение «К политической биографии А.Е. Кулаковского» на 13 машинописных страницах. В этом заключении на основании данных секретных материалов была показана служба писателя в органах Временного правительства, земства при Колчаке, ВЯОНУ и областном Совете генерала Пепеляева. Так я самым добросовестным образом выполнил партийное поручение. «Не заметить» эти документы, как это делали некоторые исследователи, у меня не хватило сил.
В итоге многие мои друзья во главе с Г.П. Башариным, в их числе влиятельные ученые, писатели, художники, сочли меня предателем и отошли от меня и порвали личные связи. Явно неудовлетворены моими выводами были и областные партийные руководители.
И это мне непонятно по сей день. Ведь я остаюсь поклонником А.Е. Кулаковского. Продолжаю считать его подлинным основателем якутской художественной литературы, глубоким философом, выдающимся лингвистом, фольклористом и этнографом. Однако я не вижу причины скрывать его политическую деяельность. Ведь это не умаляет его достоинства как великого сына якутского народа. В русской литературе и искусстве много примеров, когда выдающиеся личности не восприняли революционные преобразования в России, но вместе с тем никто не подвергает сомнению их величие и талант.
Надо сказать, что проблема работы с историческими источниками характерна не только для обществоведов нашей страны. Подход «наши — хорошие, не наши — плохие» еще более выражен на межгосударственном уровне. И, видимо, человеку никогда не избавиться от стремления втискивать факты и документы в «удобные, заказные темы». Неужели так и будет господствовать формула «если факты не соответствуют твоей концепции, тем хуже для фактов»?
У Федота Григорьевича были и недоброжелатели. Обидно, что даже в наши дни можно услышать необоснованные обвинения в его адрес людей, не знакомых ни с трудами профессора, ни с фактами его биографии. Пора нам отказаться от таких подходов к оценке личностей... Нужна объективность.
В 100-летний юбилей профессора Ф.Г. Сафронова хочется повторить слова другого авторитетного историка, академика В.В. Алексеева: «Профессор Ф.Г. Сафронов был удивительно крупной и цельной личностью с высоким уровнем эрудиции в разных сферах исторического знания... Он остался в памяти знавших его как большой ученый и интереснейший человек».

Егор ШИШИГИН,
директор Якутского музея,
член Президиума
Союза музеев России