Это о Таврате шутя и всерьез говорили, что он не из тех чукчей, о которых сочиняют анекдоты.
Как-то мы приехали в поселок Черский с группой иностранных журналистов. Николай Иванович, тогда уже избранный председателем Нижнеколымского райисполкома, как всегда подтянутый, при галстуке и в белой сорочке, встретил гостей и подробно рассказал о жизни тундровиков, поделился мыслями о будущем края. Посыпались вопросы.
— Вы сказали, что построили для оленеводов современные поселки, привели тундровиков к оседлости. Не нарушает ли это традиционный уклад жизни кочевников, их вековые обычаи?
— Да, в селах Андрюшкино и Колымское большинство семей оленеводов живут в благоустроенных квартирах со всеми удобствами. И прекрасно себя чувствуют. Дети учатся в школе, малыши — в детских садах и яслях. Оленевод, находясь в тундре, может пасти стадо спокойно, он знает, что дома у него все нормально. А что касается обычаев и традиций, конечно, многое меняется, постараемся, чтобы они не забывались. Мясо, рыба в поселках есть. Охоту и рыбалку поощряем. Работают мастерские по пошиву меховой одежды. Весной, после учебного года, семьи оленеводов обычно выезжают с ребятишками в тундру, живут в ярангах, кочуют.
— А вас самого не тянет в тундру? Пошли бы сейчас работать пастухом?
— Годы не те, — улыбнулся Таврат. — А так я свое отработал в тундре. Был и пастухом, и бригадиром, и председателем оленеводческого колхоза. Признаться, без тундры и сейчас не могу. Стараюсь часто бывать у оленеводов, а проблем у них хватает. Да иногда поедешь просто так, отвести душу, по душам поговорить с людьми. Подышу свежим воздухом, попью чай с дымком, и снова бодрый, здоровый, усталости как не бывало.
Назавтра утром он, чуть возбужденный, улыбающийся, постучался по номерам гостиницы:
— Давай поехали! Я вам кусочек тундры покажу.
Так просто, без никаких церемоний. И мы полетели. Позади остались квадраты домов Черского, широкая гладь Колымы-реки. Самолет АН-2 на лыжах взял курс на северо-запад. Журналисты прильнули к иллюминаторам.
Вскоре перед взором раскинулась бескрайняя белоснежная даль, освещенная яркими мартовскими лучами. Накануне мы летали ночью, поэтому иностранцы увидели тундру в такой красе впервые.
— Ничего себе кусочек, —воскликнул кто-то среди шума двигателей. Гости были журналистами из социалистических стран, аккредитованными в Москве, и все хорошо владели русским языком. Только один — из Югославии — делал вид, что многое не понимает, все переспрашивал, все увиденное комментировал по-своему.
— Нема проблемена без югославена, — подшучивали над ним коллеги.
Летим дальше. Впереди где-то среди белого простора показалась точка. Постепенно она начала увеличиваться, расширяться, двигаться и превратилась в тысячное стадо оленей. Самолет сделал круг над стойбищем и, поднимая снежную тучу, сел на маленькое озеро. Корреспонденты гурьбой подтянулись к пасущимся оленям, защелкали фотоаппаратами, по тундре разнесся разноречивый говор.
Гостей пригласили в ярангу. На столе уже дымилось сваренное большими кусками мясо, а рядом на огромном подносе возвышалась горка аккуратно нарезанной строганины.
Гости для приличия осторожно дотронулись до непривычной им мороженой рыбы, отведали оленины.
— Хороша строганина, — довольно воскликнул Николай Иванович, уплетая стружку за стружкой. — Кушайте, кушайте, не стесняйтесь!
— Товарищ председатель, а сколько раз в день вы едите строганину? — спросил кто-то из корреспондентов.
— Только два раза. Иногда и три, — парировал Таврат, продолжая трапезу.
За столом добродушно улыбнулись.
Семен ГОРОХОВ