Справка
Максим Шер родился в 1975 году в Ленинграде. Изучал лингвистику в Кемеровском и Страсбургском университетах. В 2006 году занялся фотографией. В 2008 году выдвинут на премию KLM Paul Huf Awards, в 2013 году стал финалистом премии Cord Prize. Автор персональных выставок и участник групповых выставок в России, Австрии, Италии, Англии.

— Максим, расскажите о своей серии «Русский палимпсест». Вы несколько лет посвятили работе над этим проектом, фотографируя городские пространства.
— Меня интересовал образ, в котором мы живем каждый день. Он очень слабо отражался в документальной фотографии, и мне показалось, что можно сделать что-то интересное с этой темой. Обратить внимание жителя на повседневность. Я начал фотографировать дома, магазины, ларьки, промышленные зоны, сараи, склады — все то, из чего состоит постсоветский город. На протяжении всей советской истории активно создавались сюрреалистические образы реальности. В те времена власть хотела, чтобы люди смотрели в будущее. Житель практически не видел изображений повседневности, которая действительно его окружала. Все позитивные образы были сконструированы. Люди видели картины и фотографии, на которых ярко демонстрировались массовые праздники и трудовые подвиги. Речь шла о конкретной матрице. Есть знаменитая фотография, которая отражает весь этот принцип. На снимке запечатлен сбор урожая. На поле работает колхоз, а рядом с ними играет оркестр. Фотография подавалась в газете как реальная.
На самом деле весь кадр постановочный. Это и есть соцреализм. Не зря Сальвадор Дали ценил это направление, поскольку считал его ответвлением сюрреализма. Я, будучи ребенком соцреализма, вырос на нем. Когда зашла речь о формулировании проекта, меня удивило, что в голове нет образа нашей реальности. Только немногочисленные открытки с картинками памятников, обкомов и достопримечательностей. И я решил восполнить пробел. Приезжая в какой-нибудь город, искал то, что есть в других местах. Такой «туризм наоборот». Искал не что-то необычное, а знакомые всем образы — гаражи, мосты через железную дорогу, ларьки, супермаркеты, автозаправочные станции.
— Почему вы увлеклись именно архитектурной фотографией?
— Не могу сказать, что работаю именно в этом жанре. Думаю, мои фотографии созданы в документально-концептуальном направлении. Мне интересна среда, в которой я живу. Советский человек воспитывался на совсем других принципах. Повседневность была исключена из советского восприятия мира. Любое творчество — это эксперимент над собственным сознанием. И эти проекты позволили мне сосредоточить взгляд на том, что окружало меня с детства. Они изменили мое мировоззрение. Можно сказать, что это была своего рода духовная практика.
— Как вам наш город? В последнее время в Якутске активно ведется строительство многоэтажных домов. Город становится все больше, возникают новые районы.
— Узоры можно найти в любом городе. Это тоже один из советских принципов. Так, советская архитектура отражала некий национальный колорит, но никакой уникальности в этом не было. Весь строительный комплекс приватизирован директорами, и сейчас они продолжают штамповать свои проекты вместо того, чтобы действительно дать людям комфортные дома, в которых было бы удобно жить. Я говорю о многоэтажных домах с красивыми узорами, в которых люди отчуждены друг от друга. Гигантские в высоту, но узкие и замкнутые внутри. Это выглядит страшно. Человек перебегает через все это пространство в свою норку, чтобы запереться там и сидеть. Такие проекты создают иллюзию мегаполиса, но это же бред. На западе небоскребы строились, потому что там дорогая земля, и ее мало. У нас нет такой проблемы. Тогда зачем?
— На что вы фотографируете?
— И на пленку, и на цифру. Серии «Русский палимпсест» и «245 хрущевок» были отсняты на среднеформатную камеру. Сейчас пленочная фотография уже не имеет смысла. Я занимаюсь фотографией десять лет и успел застать тот период, когда она еще имела свое влияние и очарование. В прошлом году окончательно перешел на цифру. Уже тогда практически не осталось изданий, которые были готовы платить за снимки, сделанные на пленке. Если раньше пленочная фотография выигрывала чисто эстетически, то сейчас почти нет разницы. Тем более, этого не видно в полиграфии. Получается, что пленка не стоит таких расходов. Все можно снять на цифру. Многие пророчат, что в скором времени не будет и самих фотокамер. Потому что качество фотографии, сделанное на телефон, уже не уступает по характеристикам фотоаппаратам. Фотография — штука не однозначная, как и любое направление в искусстве.
— Какой проект вы готовите в рамках Арктической биеннале?
— Коллаборацию с художником Антониной Шадриной. Я предложил ей проект, и она заинтересовалась. Я выступаю как автор идеи, а она как живописец. Этнограф Семен Иванович Николаев‑Сомоготто выдвинул альтернативную теорию о происхождении якутов как народа. Он предположил, что мифы о подземном мире — это позднее явление, привнесенное русскими, поскольку до их прихода у якутов не существовало представления об аде. Мертвецов не хоронили в земле. Их оставляли на поверхности, и, таким образом, мертвые жили в одном мире с живыми. Отражение его идеи мы нашли в самом городе. Интересно, что здесь вся инфраструктура находится на поверхности. Все эти трубы и провода. Постсоветский город, хаотично застроенный, и с остатками старины. В настоящий момент мы работаем над этой концепцией.