Старшее поколение якутян-родителей сохранило искреннее уважение к памяти своего школьного министра. Эти чувства не измеряются ни значимостью министерской должности, ни количеством орденов, медалей, званий и других атрибутов почитания от власти и партии. Он их имел. Но звание Почетного гражданина Республики Саха (Якутия) Н.И.Шарин заслужил за один героический гражданский поступок, который долгие годы оставался малоизвестным эпизодом в его жизни.
Николай Шарин стал министром в начале 60-х годов прошлого столетия, в период бесшабашных социально-политических и экономических инициатив «позднего» Никиты Хрущева. В стране происходили не совсем понятные по смыслу, целям и задачам реформы. В том числе и в сфере образования. Наш совсем молодой министр был приглашен на совещание в Москву. В Министерстве просвещения РСФСР рассматривался вопрос о новых стандартах преподавания родного языка и литературы в национальных школах автономных республик. Установка была однозначной: ограничить их преподавание, оставив лишь в начальных классах. Приказ министра просвещения РСФСР товарища Афанасенко по существу был актом дискриминации в отношении национального образования и национальной культуры в стране. На совещании, посвященном задачам его неукоснительного исполнения, только министр Татарской АССР выразил свое сомнение в его целесообразности.
Об этом и о том, как все это происходило, я услышал от самого Николая Ивановича во время приватных бесед летом 1986 года в Нюрбе, где он был в командировке, а я тогда руководил Ленинским районом. Участвуя в том совещании, он проживал в одном номере с коллегой из Татарстана. Интересный и даже исторически судьбоносный случай, как потом оказалось. После совещания в министерстве и принятых решений татарин был сильно взволнован. Зашел в номер, сразу позвонил в Казань и довольно долго разговаривал по телефону. Потом сходил в буфет, принес бутылку коньяка и предложил немножко расслабиться. В ходе разговора о приказе Минпроса сказал: «Коля, сегодня мы с тобой берем на себя ответственность за губительное решение, которое нам поручили выполнять. Если мы сделаем это, то грядущие поколения татар и якутов будут проклинать нас всю жизнь. Я только что имел разговор с секретарем Татарского обкома и сказал, что не буду выполнять решение о свертывании изучения родного языка. Пусть лучше снимут с работы. Секретарь посоветовал подумать, как это лучше сделать. А я уже знаю. Вот приеду домой и об этом совещании и подписанном приказе никому не скажу. Никаких действий. А если из Москвы потребуют информацию, ответим: думаем и работаем. И тебе, Коля, советую поступить таким образом. Конечно, брат, мы очень сильно рискуем, но дело того стоит».
По прибытии в Якутск Николай Иванович подробно доложил обо всем секретарю обкома партии Гавриилу Иосифовичу Чиряеву и сильно озадачил его. А потом Гавриил Иосифович сказал: «Николай Иванович, я думаю, вы согласны с тем, что говорит ваш коллега из Татарстана. Давайте последуем их примеру. А если будут проблемы, я вас поддержу».
На мои вопросы о том, как удалось избежать ответственности за недисциплинированность, Николай Иванович ответил: «Мы не акцентировали внимание на этих вопросах, чтобы не вызывать интерес ретивых служак. А Чиряев сам в одно время работал в нашем министерстве и был профессионально близок к нам. Это помогало преодолевать системные проблемы образования».
По словам Шарина, большинство автономных республик с усердием выполняли этот злополучный приказ и привели обучение на родном языке и развитие национальной культуры к упадку. И только в Татарстане и Якутии сохранили социокультурную динамику развития национальных языков и литератур. Потому здесь сохраняется относительно благополучная ситуация в этой области духовной жизни.