— Какое интересное у вас отчество.
— Агитом назвал своего старшего сына мой дед Афанасий, который ушел на фронт 23 июня 1941 года и погиб, защищая Москву. Ну, а меня назвали в его честь. Родился я в Сангаре, но когда мне было два года, семья переехала в Майю Мегино-Кангаласского района. В школу пошел в Сунтаре, учился в Мирном, аттестат получал в Покровске, 20 лет прожил в Нерюнгри, и вот теперь в Якутске. Так что полреспублики — родные места. Отец работал в прокуратуре, отсюда и переезды. Ну, а в пресс-службе главы республики я объехал всю Якутию. Помню, однажды в понедельник с Егором Афанасьевичем улетел в Благовещенск, оттуда во вторник в Москву, в среду в Петербург, в четверг вечером домой, утром в пятницу прилетели, а в субботу уже в Нюрбу. Так что привык жить в самолете. И мне такая жизнь нравится.
— Какие самые яркие детские впечатления?
— Село Бетюнг Вилюйского улуса, где жили мамины родители. Дед сделал мне настоящую маленькую косу. С четырех лет учил меня ездить на лошади. А однажды мой дядя нашел журавля со сломанным крылом, принес домой, и тот целое лето жил у нас, ходил по двору и тюкал нас, мелких, по макушке.
— А вы своего журавля поймали?
— Мой журавль — это моя семья: жена дети, внучки. Люди часто думают, что им кто-то что-то должен: родители, республика. Я сразу вспоминаю своего старшего сына Сашку. Он заканчивает Сибирский федеральный университет, учится на бурильщика. Сейчас на практике в Чаянде. Ему, якутянину, республика дала профессию, возможность хорошо зарабатывать и чувствовать себя самодостаточным гражданином. Младший учится в Горном институте СВФУ, у него тоже хорошие перспективы. Главное — это возможность себя реализовать. Она у людей есть. Ну, а журавля или синицу ловить, каждый решает сам.
— Это вы им подсказали будущую профессию?
— Я сам долгое время работал инженером и считаю, что это был лучший период моей жизни. Естественно, рассказывал сыновьям, но выбор делали самостоятельно.
— Как же вы, технарь, так переквалифицировались?
— Все связано с судьбой страны. В 1982 году, закончив Томский политех, я пришел работать в Нерюнгринское управление треста «Восток-энергомонтаж» и сделал достаточно успешную карьеру. Начал мастером, через три года стал прорабом, еще через год — начальником участка в Мирном. Но наступил 1991 год, и выяснилось, что новой России не нужны ни электростанции, ни моя профессия, ни я сам. Мне был 31 год. Создали с товарищами малое предприятие, но нас «похоронили» неплатежи.
— Потом вы были помощником депутата, немного обозревателем в «Якутии», и вдруг перпендикулярный взлет.
— Это с какой стороны посмотреть. Все началось с того, что я сломал ногу. Надо было зарабатывать, а я в гипсе. Начал писать, и пока болел, написал восемь книг. Шесть из них вышли в издательстве «Эксмо». Когда встал на ноги, в Нерюнгри открылась газета «Просто Нюрка», где я не был в штате, но плотно сотрудничал за гонорар. И в Якутске писал в самые разные газеты.
— Как отнеслись к предложению возглавить пресс-службу президента?
— Год в гипсе очень много для меня значил. Я часто думал о смысле жизни, в первый раз прочитал Новый Завет и понял, что Господь дает жизнь не просто так, он чего-то ждет, ничего случайного не бывает, и когда такие серьезные вещи происходят, это промысел Божий. Поэтому я долго не раздумывал. К тому же мне было интересно увидеть власть изнутри, пресс-служба как раз этому соответствовала. Я пришел в госслужбу, когда мне было 50 лет, так что меркантильный интерес типа чиновничьей пенсии отсутствовал. За годы работы побывал практически на всех наводнениях, пожарах, коммунальных авариях и праздниках, увидел, как живут люди. Знаю, чем отличается Заречье от вилюйских и промышленных районов. Может быть, потому так резко реагирую, когда люди, которые не имеют представления о жизни в сельских районах, Арктике, начинают рассуждать на эти темы. Субъективный взгляд незнающих людей раздражает.
— Творческая натура не протестовала против чиновничьей рутины?
— Если бы я был не согласен с принимаемыми решениями, ушел бы. Видел споры, как вырабатываются наиболее оптимальные планы действий, и ни разу не увидел меркантильного интереса. Поневоле проникаешься уважением. Вот лишь один пример. Когда на Индигирке был сорван северный завоз, мы с Анатолием Николаевичем Скрыбыкиным были там. Около 20 судов стояли на баре. Уже были готовы взрывчатка и взрывники, но шел осенний нерест рыбы. Это смысл жизни живущих там людей и единственный реальный заработок. И я видел, как Анатолий Николаевич два дня ходил черный, пока принимал решение. От него требовалась только отмашка, а он сказал: «Нет». Я тогда реально ощутил, что значит тяжесть власти. Поэтому, когда нас пытаются убедить, что чиновники бездушные машины, мне обидно.
— Поэтому поссорились с некоторыми журналистами?
— Не моя вина, если люди не отделяют личные отношения и работу.
— Переход на новую должность руководителя Департамента по делам печати и телерадиовещания был трудным?
— Нет. Мне интересно, здесь намного шире сфера деятельности, больше возможностей. Мы чаще ищем то, что нас разделяет по самым разным признакам, а не то, что объединяет. Эту роль должны играть СМИ. Вот простой пример. В Ленске есть литературное объединение «Фламинго», у них проблема — негде публиковаться. Может быть, одна из миссий департамента и заключается в том, чтобы объединить пишущих людей вокруг детских и взрослых журналов. Ведь первая жалоба, которую я услышал, когда знакомился с коллективом «Колокольчика», — нехватка детских авторов. А в том же Ленске они есть. Наша задача — собрать всех и дать возможность реализоваться.
— А что с газетами и телевидением?
— Машина отлажена и нормально работает. За несколько лет Филипп Петрович Пестряков обновил типографии. Сегодня стоят задачи повышения зарплаты и омоложения творческих кадров в районках. Я нашел понимание у руководства республики, готовим расчеты. А вот с кадрами сложно. Из 47 журналистов, выходящих в этом году из СВФУ, всего трое откликнулись на мое предложение поехать в районы. Остальные выходят на рынок труда, будут составлять конкуренцию работающим журналистам. Захотят — пробьются.
— Раньше говорили: помогайте талантам, бездарности пробьются сами.
— Мы отправили заявку Минпрофу для ежегодного выделения шести бюджетных мест на журфаке. Подготовим письма в редакции, пусть ищут толковых выпускников и направляют учиться. Тем более что во многих районках есть юные корреспонденты. Обязательное условие — отработать три года в родной газете. Практика показывает, что многие из них потом остаются.
А еще нам нужно думать о качестве. К сожалению, при всем обилии якутской прессы качественных материалов немного, да и грамотность хромает. Помню, в фейсбуке кто-то сделал анализ одного из номеров «Якутска вечернего» и нашел там 22 ошибки. А ведь от того, как мы пишем, зависит уровень грамотности читателей, уровень владения языком. Так что качество СМИ — это и вопрос сохранения чистоты языка.
— Будет ли департамент вмешиваться во внутреннюю политику изданий?
— В Конституции РФ четко сказано: цензура в нашей стране запрещена.
— Все время приходится слышать, что государственные СМИ съедают миллиарды государственных рублей.
— На все СМИ выделяется 940 млн рублей. Из них 170 идут на оплату услуг сигнала телевидения. Около 90% оставшихся — заработная плата и отчисления с нее. В НВК коллектив вместе с филиалами свыше 500 человек. При этом зарплата оператора порядка 18 — 20 тысяч руб-
лей. Всего-навсего. Все видят лишь «Якутию», «Саха сирэ» и ЯСИА, но кроме них у нас есть толстые журналы, детские и юношеские издания, журнал для коренных малочисленных народов Севера, 34 районки.
— Как кризис отразится на отрасли?
— Мы были вынуждены сократить финансирование программы на 31 млн. Наибольшая сумма выпала на НВК «Саха», уменьшили чиновничьи расходы. Но Арктика живет по ценам еще 2013 года, до нее кризис доберется с новым завозом. А с 1 июля нас ждет рост тарифов ЖКХ. Поживем — увидим.
— Как себя чувствуете на новом месте?
— Есть много планов. Очень хочется их реализовать.