Голодное детство
Иннокентий Михайлович родился 10 июля 1929 года в местности Мукучу Кобяйского района. Были у него два старших брата — Николай да Прокопий и сестра Анна. Матери своей он не помнит, умерла, когда он был совсем маленьким. Отец охотился да рыбачил, дома почти не появлялся, поэтому детство младшего сына прошло у родственников. Он жил то у тети, то у дядьев. Сытой жизни в те годы было не сыскать, голодали все, что уж говорить о сиротах...
Когда Гитлер напал на Советский Союз, Кеша учился всего лишь в четвертом классе, но одно известие об огромном горе для всех народов СССР разом из таких мальчишек вырастило настоящих мужчин. Надо ли говорить, что об учебе в лихие военные годы пришлось забыть.
Брат — один из первых офицеров
Рассказывая о братьях, Иннокентий Михайлович не может сдержать слез. Старший Николай, бывший шахтером, погиб еще до войны: всю его смену похоронил обвал в шахте, да так крепко, что никого даже откапывать не стали. Приколотили табличку: «Здесь лежат...»
Второй брат Прокопий, рассказывает мой собеседник, в 1942 году ушел на фронт и стал одним из первых из народа саха офицеров. Через интернет-поисковик podvignaroda.ru мне удалось найти наградные документы младшего лейтенанта Прокопия Михайловича Трифонова, командира минометного взвода 1288-го стрелкового полка, награжденного в 1945 году орденом Красной Звезды.
«При отражении атак крупных сил пехоты и танков противника в районе села Яко, 7.3.45 товарищ Трифонов вел наблюдение за действиями противника, подготавливал данные для ведения огня и корректировал огонь роты. В этом бою огнем из минометов было уничтожено более 70 гитлеровцев, уничтожена одна пулеметная точка и подавлен огонь двух станковых пулеметов противника. Своим огнем взвод товарища Трифонова заставлял пехоту противника залегать и не давал ей возможности продвигаться вперед, чем способствовал общему успеху в отражении атак противника», — написано в наградном листе.
К сожалению, у Иннокентия Михайловича не сохранилось фотографий и фронтовых писем брата. Младший брат вспоминает, что Прокопий всю войну писал отцу и родным, а ответить им было некуда, адреса полевой почты они не знали.
Эти письма были смыслом жизни в тылу, они трудились и отдавали фронту все, что добывали на охоте, и верили, что брат напишет еще и еще, не умрет на поле сражения и обязательно вернется домой. Так оно и получилось...
Дичь была, а сил не было
Чтобы промышлять в тайге, нужны силы. Это Иннокентий Михайлович знал от стариков и испытал на себе.
Двенадцатилетнего мальчишку взрослые не брали с собой, только когда ходили на медведя или охотились на сохатого зимой. Во всех остальных случаях мальчик шел в лес на равных. Учился, подмечал, выполнял все, что велели старшие.
Не сказать, что в войну леса опустели. Зверь был, а вот сил добывать его порою не хватало. Ветеран считает, что причиной тому отсутствие у них лошадей, домашнего скота. Пешком много не наохотишься, добычу вовремя не привезешь. Отсутствие коров также лишало стабильности в пропитании. Голодным ведь далеко не уйдешь...
Благословение Байаная
Однажды мальчик во время охоты со старшим напарником так оголодал, что не мог ни встать, ни воды попить. Старший товарищ, также выбившийся от голода из сил, сделал невероятное — поймал крупную рыбу и ухой насильно отпаивал ребенка, пока к нему вновь не вернулись силы. Сколько дней он провел ни жив, ни мертв, Иннокентий Михайлович не помнит. Может быть, именно тогда щедрый Байанай не дал ему умереть, послав рыбу и тем самым благословив его, будущего лучшего охотника республики.
И после этого случая не раз ему приходилось испытывать голод. Для фронта они были обязаны отправить добытого лося или другого зверя целиком — с рогами, копытами... За этим строго следили. Поесть доводилось, лишь когда по погодным или иным причинам не удавалось вовремя вынуть зверя из расставленных ловушек. Полуразложившееся мясо охотники тщательно прятали. Но разве можно было его есть? Иннокентий Михайлович говорит: если взять мясо сверху, а не с той части, что лежит на земле, можно...
Лучший охотник
Кончилась война. Пришел мир. Вернулся брат из армии. Из заморыша Иннокентий вырос в крепкого и ловкого юношу. Он по-прежнему жил в тайге, охотился, добывал зверя. Немало добыл и горностаев, лисиц, красавца-соболя, появившегося в кобяйских лесах позже. В пенсионной книжке он сохранил пол-листочка — грамоту, выданную в 1949 году, «Лучшему охотнику ЯАССР». Его наградили за перевыполнение квартального плана.
Это достижение он приписывает не себе, а своим собакам. «Хорошие у меня собаки были. Сами зверя загоняли, мне оставалось лишь прийти да выстрелить»...
Потом он работал в рыболовецкой артели, которую возглавил его брат, вернувшийся с фронта. Ловили рыбу даже в ледяной воде, от чего пальцы молодых парней становились, как у стариков. Затем его отправляли в Жиганск на восстановление рыбозавода, оттуда в Аллаиху, Мому, Абый. Там обнаружил неплохие способности к технике, что позволило уйти от рыбной ловли в электромеханики. Позже он переехал с семьей в Амгинский улус, где и жил до прошлого года. После смерти супруги Аграфены Николаевны Эверстовой он пожил сначала в семье внука, но не смог приспособиться к режиму дня молодых и попросился в интернат...
Из пятерых детей, горько плачет дедушка, не осталось в живых никого. Хотя о судьбе своих сыновей, уехавших в молодости за пределы республики, он не знает наверняка, думает, что они умерли. Присылали, говорит, открытки, а потом пропали. Значит, умерли. У сына Иннокентия два высших образования, младший сын Михаил, помнит дедушка, жил в Ленинграде, был капитаном на флоте. Дочь выучилась в Новосибирске, завела семью, но тяжело заболела и умерла.
Дедушка плачет, но мне почему-то очень хочется верить, что сыновья Иннокентия Михайловича живы и обязательно найдутся...
